Словом, в том, что следователь лично пришел в камеру – ничего удивительного. Прогуляться к нему по коридорам, к свету, в протопленные кабинеты – было бы послаблением для того, кого прямо обвиняли в смерти принца крови. А вот то, что он предлагал, смотрелось частью сна. Но увы, все было в цвете – поэтому являлось реальностью, которой пришлось уделить вежливое внимание.
– Итак, Самойлов.
Следователь сел на внесенный вслед за ним деревянный стул и листнул первую страницу в тяжелом блокноте на плотной картонной основе – самое то, чтобы держать на весу и делать записи.
– Мы беседуем, – посмотрел он над блокнотом, встретившись со мной взглядом. – Обвинение вам не предъявлено. Строго говоря, если вы поднимите шум и подадите через меня ходатайство, вас немедленно освободят. Это самоуправство Его высочества, не более.
Я сидел в дальнем углу, на тщательно заправленном топчане, стараясь выглядеть достаточно сонным.
– Составим документ? – Поднял он бровь.
– Спасибо, я доволен гостеприимством цесаревича.
– У вас изъяли личные вещи, документы. Лишили мундира и оружия. Оскорбили ложными подозрениями. – Удивился следователь. – Я представитель закона, а он – един для всех.
– Так исполняйте его и найдите виновников.
– Все обстоятельства дела пока что указывают на вас, и вряд ли основная версия изменится. Моим коллегам удобно, когда подозреваемый уже сидит в камере. Остается найти достаточное количество доказательств. Достаточно будет косвенных.
Я звучно зевнул, прикрыв рот, и виновато улыбнулся, призывая продолжать.
– Ваши родственники в розыске. – Постучал он ручкой по блокноту. – Отец, сестры, брат.
Как, полагаю, и все, кто был занят производством беспилотников – его артефактной частью.
– Суд обратит внимание, что они заранее уехали за границу. – Продолжил статский советник. – Ваша супруга в башне за тремя кольцами охраны, о которой вы заранее позаботились.
– Вы еще деда вспомните. – Поддакнул я, стараясь, чтобы терпение к раннему гостю и его предложениям не сквозило раздражением.
– По моим данным, вы сами отказались от родства с Юсуповыми, – приподнял он бровь.
– Я про ДеЛара. Сидит себе в крепости, на повестки не является.
– Прекратите паясничать! Вы хоть знаете, отчего замурованы две камеры в этом коридоре?
– Отчего? – Нашел я в раннем визите хоть какое-то применение, проявив любопытство.
– Сложные дела иногда тянутся очень долго. Двадцать, сорок, шестьдесят лет. – Чуть придвинулся следователь, заглядывая в глаза. – По особо тяжким делам нет сроков содержания в камере. Кирпичи нужны для соблюдения санитарных норм, когда другие задержанные начинают жаловаться на запах. На вашем месте, я бы желал покинуть это место как можно быстрее.