Я знаю, что сейчас он уйдет и больше не вернется. И я знаю, что это же сделаю и я. Через несколько часов за мной захлопнется вот эта блестящая входная дверь, и мое некогда волшебное пребывание в этих стенах превратится в одно из многих; я стану обыкновенной гостьей этого города, что просто на несколько дней остановилась в апартаментах на улице 25 Октября, дом 17. И тот космос, что был именно здесь, именно в этой гостиной с приглушенным светом, именно в этой ванной комнате с изображением рыбок, именно там наверху на белых простынях, где я была счастлива – растворится в воздухе и даже не оставит после себя осадок на светлом полу.
– Нужно ехать.
Всегда нужно. Всегда будет это поганое «пора». Неужели жизнь не может обойтись без этих слов?
– Ты забрал парфюм?
Кирилл поднимает свой рюкзак с пола. Я замечаю, как уголки его губ слегка поднялись. Он останавливает на мне неловкий взгляд, потом резко уводит в сторону и отрицательно качает головой.
Не думаю, что он забыл о моем подарке. Полагаю, Кирилл просто надеялся, что именно я это сделаю. А когда случайно обнаружу эту голубую коробочку, то будет поздно…
Уверенными шагами возвращаюсь в гостиную, где на журнальном столике лежат наши подарки друг другу, которые сейчас, в утреннем мраке и в моем мерзком настроении, видятся мне не более, чем просто обменными вещицами. Я люблю дарить подарки. Смысл для меня в том, чтобы увидеть сверкающий блеск в глазах, улыбку, хотя бы толику радости, – все то, чего вчера я так и не заметила. Лишь недоумение и необъяснимый испуг. И сейчас, якобы позабыв об этой голубой коробке, Кирилл дал мне прекрасно понять, что для него это вовсе не подарок, а так, просто глупое баловство одинокой девочки, что захотела «понюхать его любимый аромат не на бумажной полочке, а на нем». Мне все равно, что он сделает с этим флаконом: кому-нибудь отдаст или просто выбросит в помойку, когда будет проходить мимо мусорных баков. Это уже потеряло какой-либо смысл.
Я возвращаюсь в прихожую и пытаюсь закрыть глянцевую упаковку, которая отказывается поддаваться. В конечном итоге, я просто протягиваю кучку цветного картона Кириллу и молча пожимаю плечами: не могу я вернуть этой «обменной вещице» первозданный вид.
«Скажи ему что-нибудь. Скажи, что не хочешь, чтобы он уходил. Скажи, что он – целый мир для тебя!»
Кирилл поспешно набрасывает широкий ремешок рюкзака на плечо, потом делает ко мне шаг и заключает в объятия: такие короткие, комнатной температуры, без поцелуя, без глубокого вдоха запаха на моей шее. Он отворачивается и молча открывает входную дверь. Я иду следом. Не потому, что мне надо закрыть за ним общую дверь, а потому, что как полнейшая дура, хочу смотреть на его затылок как можно дольше. Ведь, когда дверь закроется – я больше не увижу его.