— Хорошо. Ты только не пропадай, ладно? Или хотя бы предупреди, если исчезнешь. Васька… она очень ранимая, понимаешь?
— Исчезну? Помнится, Нюська, девчонкой ты была обо мне лучшего мнения.
Она опустила взгляд. Жаркий румянец прилил к щекам и спустился вниз по шее аж до ключиц.
— Ну, я в тебя влюбленной была, — делано беспечно рассмеялась Аня, — а когда влюблен, недостатков не замечаешь.
Влад на это лишь покачал головой:
— Поверить не могу, что не узнал тебя сразу. Поверить не могу…
— Тебя оправдывает то, что с тех пор я довольно сильно изменилась. Надеюсь…
— А я?
— А ты все такой же. Заматерел только. Возмужал. Тебе идет. Раньше ты был слишком тощим, — чтобы не смотреть на Санина, Аня склонилась к тумбочке, убирая сброшенные Васькой кроссовки. — Ну, что? Будем прощаться?
— Ага. Только знаешь, что? Я никуда не денусь. И вообще, что значит твое «не пропадай»? Разве у нас на завтра не намечено планов?
— Э-э-э… Наверное, это неправильно — работать на тебя в сложившихся обстоятельствах?
— Это еще почему?
— Ну, не знаю… — Аня переступила с ноги на ногу.
— Глупости. Жду, как обычно, к девяти. И, знаешь что? Бери с собой Ваську! У нее ведь выходной?
— Я даже не знаю…
— Не знаешь, учится ли она? — удивился Санин.
— Не знаю, стоит ли нам приезжать, — честно призналась девушка. Влад оторвался от завязывания шнурков и, выпрямившись в полный рост, внимательно уставился на Аню.
— Почему?
— Ты уверен, что… не передумаешь?
— Я уверен, — бросил он почему-то зло. Зло абсурдно и безосновательно. Злясь даже не на неё… На жизнь, рок, на стерву Альку, которая лишила его дочери, просто украла десять первых, самых важных лет. И ведь они не вернутся, он не сможет их наверстать! Она отобрала десять долбанных лет!
— Хорошо. Тогда завтра еще созвонимся.
Влад сухо кивнул и вышел за дверь. Втянул жадно воздух и едва не задохнулся от вони, идущей от мусоропровода. Конец мая, жары еще толком не было, а здесь уже так смердит! И его дочка, его, Влада Санина дочка живет в этом всем. А ведь могла бы… Влад запрокинул голову, пнул ногой выкрашенную в ядовитый зеленый цвет стену. Его просто разрывало на ошметки от того, что происходило. Прошло много лет, с тех пор как он завязал, и за то время он подвергся множеству искушений. Но никогда желание выпить не было таким сильным, как сейчас. У него тряслись пальцы. Проигнорировав лифт, Влад сбежал по ступенькам. Жара пробралась под одежду, выступила испариной на лбу и спине. Он сел в машину, захлопнул за собой дверь и слепо уставился вдаль.
Наверное, хорошо, что Алька была мертва. Иначе… он бы придушил ее собственными руками. И за то, что ничего ему не сказала, и за то, что бросила дочь на произвол судьбы. И за Нюську, которой так сильно досталось. Влад помнил, как она хотела стать врачом. Как таскала домой и выхаживала брошенных хозяевами животных. Как просиживала дни напролет за старыми хирургическими атласами… Руль под ладонями затрещал. Влад разжал руки и с удивлением на них уставился. Ярость, боль, сожаление… Они кипели в нем, оставляя внутри ожоги. Эта боль была невыносимой.