— Куда их, столетних, знают только козни строить! Отпустите ее подол, несчастные!
Самади, весь красный, растерянный, уже не пытался поднять свою невесту. Она сама пересела на тюфяки, и мельком заметил он на ее лице презрительную усмешку…
Улица на окраине города, на которую Самади свернул, была слепа — ни одного окошка наружу. Самади остановил мотоцикл, поставил его под одиноким тутовником и дальше пошел пешком, держа в руках большую бархатную обезьянку. Увидев играющих ребятишек, остановился.
— Папа, папа приехал!
Прибежала к нему пятилетняя дочка. Самади ее поднял, поцеловал.
— Это тебе, дочка, — и протянул ей обезьянку.
Девочка обрадовалась. На миг позабыла все, разглядывая игрушку.
— Насовсем приехали? — спросила она.
— Да, доченька, — улыбнулся Самади. — Приехал вас забирать обратно. Ты в кишлак поедешь?
— А мама?
— Мама тоже поедет.
— Я сейчас… Маму позову!.. — Девочка побежала к воротам. — Мама, мама! Папа приехал, обезьянку мне привез! Папа приехал!.. — Она исчезла за воротами. Теперь уже со двора доносился ее счастливый голос: — Папа приехал! Папочка приехал!..
Самади хотел было войти, но ворота закрылись перед самым его носом. Растерялся. Пришел в себя, когда что-то упало рядом.
И увидел обезьянку — искалеченную, без головы и без ног.
Услышав плач дочери, Самади побледнел, налег на ворота, но те не давались. Тогда он стал ожесточенно бить в них кулаками. Стали собираться зеваки, и, обессиленный, он отошел.
Уже вечерело, когда Самади ехал обратно в Галатепе. Ехал быстро, обгоняя одну за другой легковые и грузовые машины.
Вспомнил, как после свадьбы в городе приехали они в Галатепе, как широко распахнула перед ним ворота тетя, счастливая, будто она раскрывает для них ворота рая. И они, оба смущенные, перешагнули через порог и пошли к огромному костру посреди двора. Лица гостей от костра казались розовыми, и в глазах каждого пылали костры…
Больно было вспоминать. Самади заметно сбавил скорость. Тут его обогнали. Свадебный караван, смеясь и горланя песни, пронесся рядом. Невеста и жених стояли у самой кабины грузовика, лицом к ветру.
Самади на миг показалось, будто это его жена Зарифа, только совсем еще юная, какою она была тогда, на их свадьбе.
…Поздней ночью ввел он мотоцикл в хлев, прошел в дом и лег, не раздеваясь.
Заскрипела дверь, и в проеме показалась седая голова тети.
— Не приехали?
— Нет.
— Дочку хоть видел?
— Видел.
— Дочка у тебя хорошая.
Она выключила свет и ушла. Самади разулся в темноте, лежа прямо на кровати. Туфли его с грохотом упали на пол.
Когда все были в сборе, в учительскую вошел директор, явно озабоченный. Завуч тоже заметно нервничал.