От кетменя до мундира посла. Страницы жизни семьи, республики, страны (Чиналиев) - страница 22

После трудового дня мы иногда приобщались к куреву, дегустировали спиртное, а затем жевали заварку чая, чтобы унять ее запах. Вздыхали, танцевали и прохаживались с одноклассницами, они пели нам под звездным небом песни, берущие за душу, песни, от которых щемило сердце. Опираясь спинами друг о дружку, голоса их наполняли все вокруг дыханием чувственности, невинной и влекущей. Спорили с молодой учительницей истории о причинах прихода к власти национал-социалистов в Германии. Рассуждали о жизни в Америке, где роют золото, где грабят почтовые поезда, пасут стада на бескрайних просторах прерий. Сочувствовали Китаю и его бедствующим жителям. Не предполагая, что еще при нашей жизни Китай станет крупнейшим инвестиционным финансовым центром мира, центром роботостроения, искусственного интеллекта и цифровизации, будет осуществлять мегапроекты планетарного масштаба. У нас даже находилось время на решение математических задач под редакцией Антонова и др., а через полгода мы приобщились к чтению Фейнмановских лекций по физике, только что изданные на русском языке. Как ни парадоксально, но хлопковая пора вовсе, не вызывала у нас уныния, а слова – первый сбор, подбор, хирман, курак, ощипки, гузапая, убегающие поля, пересекаемые арыками – переплетались с чувством уверенности в предстоящей насыщенной, продолжительной жизни.

Между тем нашу семью постигло очередное испытание. Отец серьезно заболел, и местные врачи не смогли установить диагноз, только рекомендовали пройти курс лечения в бальнеогрязевом курорте Ессентуки. Поездка на курорт в 1954 году заметного улучшения не принесла. Для излечения отца семья перебралась на его малую родину, в Токтогул. Он жаждал привычной атмосферы, хотел познакомить нас с тяжелым трудом животноводов, бытом сельских жителей. Самым благословенным и благодатным временем и местом для аильчан издавна летом было жайлоо Арым-высокогорное пастбище, куда пригоняли колхозные отары овец. Пережив суровую холодную зиму, люди всем аилом покидали сухое и жаркое предгорье и перебирались в прохладу и зелень высокогорий. Дорога до угодий занимала световой день. Непосредственно за селом нас встречали одичавшие абрикосовые деревья, кустарники шиповника и дикого винограда. Тропа проходила по живописному ущелью, вдоль небольшой речки с водой хрустальной прозрачности, иногда она ограничивалась с одной стороны скальной стеной, с другой – отвесной пропастью в несколько десятков метров. Лошади привыкли к таким переходам. Как правило, ими не управляют на горных тропах. Всадники, отпустив поводья, доверяют им. Местная горная порода лошадей происходит от тех, разведением которых занимались древние кыргызы 4 тысячи лет назад. У нее крепкие копыта, не требующие ковки. На лошадь и яка (незаменимое вьючное животное, живущее на высоте 3–4 тысячи метров) увязывались с особой старательностью разнообразные грузы. На пути к жайлоо протекала горная речка, которая при переходе доставляла много хлопот. Изо всех сил мы старались противостоять ее стремительному течению. Долгий, изнурительный путь завершался в просторной долине, ограниченной со всех сторон горными хребтами. Рассвет приходил сюда с опозданием, а сумерки, наоборот, раньше времени. Прямо перед глазами – желтые шапки одуванчиков и зрелые колоски трав, в чащобе стеблей которой копошатся всякие букашки, а там за крутым оврагом, далеко вдали, в дымке, сияющие белизной вершины гор. Не желая, чтобы мы пускались в опасное путешествие, взрослые упреждали рассказами о медведях, любящих лакомиться ягодой. На изумрудных коврах, украшенных альпийскими цветами, привольно располагаются юрты, и всюду виднеется пасущийся скот. Размещались мы в одной из юрт всей семьей. Самое забавное было ходить в близлежащие горы на охоту с мелкокалиберной винтовкой, патроны были строго ограничены. Однажды младшему из братьев, Олегу, улыбнулась удача: ему удалось подстрелить улара, редчайший случай для охотника.