Переговорив со своей спутницей, Лев Ефимович выпроводил ее на улицу, а сам подошел к Лионелле:
– Нежданная встреча. – Он наклонился и поцеловал жену в лоб, потом чуть заметно кивнул Кириллу. – Какими судьбами?
– Случайно оказались в Москве, – ответила Лионелла и опустила глаза.
– Дома ночуешь или сразу обратно?
– Мы возвращаемся.
– До дома пять минут на машине. Лучше останься, я скучал. Завтра отправлю тебя с водителем.
Немного помолчав, Лионелла подняла глаза на Кирилла:
– Не хочешь задержаться? Завтра уедем вместе.
Ольшанский взял нож и вилку. Потом проронил:
– Езжай домой.
– А ты?
– Мне дома делать нечего. Я возвращаюсь.
Лионелла встала, забрала свою сумочку и вышла из ресторана вместе с мужем. Лев Ефимович открыл заднюю дверцу автомобиля, подождал, пока она сядет, и сел рядом.
– Домой! – сказал он шоферу, потом обратился к Лионелле: – Сегодня мне позвонил Митрошников.
– Чего хотел? – без любопытства спросила Лионелла.
– Чек и фотографию серег.
– Их украли.
– Митрошников рассказал. Надеюсь, что их найдут. Если нет – купим тебе другие.
На другой день водитель Льва Ефимовича увез Лионеллу в театр.
Дорогой она думала о Кирилле, о том, что, уехав с мужем вчера, невольно его обидела. Но слишком долго она себя не корила, решив, что между ней и Ольшанским уже давно все было сказано и теперь они относились друг к другу почти по-родственному. По крайней мере, так считала она.
За весь вечер, проведенный с мужем, разговор ни разу не коснулся Ольшанского или той молодой особы, с которой Лев Ефимович пришел в ресторан. Их словно не существовало. Преднамеренная забывчивость супругов значительно упрощала им жизнь. Конечно, Лев Ефимович ревновал Лионеллу к Кириллу, но у него хватало такта и ума не говорить об этом жене. Что касается Лионеллы, она уже в первые годы совместной жизни определила для себя кодекс поведения: если не любишь мужа, не требуй от него безусловной верности.
Первым человеком, кого по приезде в театр встретила Лионелла, был следователь Митрошников.
– Почему не позвонили? – строго спросил он.
– А я должна была позвонить? – удивилась Лионелла.
– Я вас просил.
– Можем поговорить. До репетиции еще полчаса.
– Рассказывайте. Вы были у Комиссарова?
– Строков там был, – сказала Лионелла. – Его пробы начались в восемь утра в тот день, когда погибла Кропоткина, и продлились до десяти. Пять часов у него заняла дорога, мы встретились после четырех. Все сходится, его упрекнуть не в чем.
– То, что Строков был на пробах, не опровергает вашей гипотезы о его причастности к убийству Кропоткиной. Он мог ослабить крепления тросов в любое другое время, скажем, до того, как встретился с вами, или днем раньше.