Правда, возвращаясь в Страсбург через Безансон, юный Клебер влип в очередную историю. Поссорившись из-за некой прекрасной особы с молодым дворянином, Жан-Батист вызвал того на дуэль. Соперник сначала вызов принял, но затем, узнав, что эльзасец отлично фехтует, передумал и пожаловался отцу. Тот заявил на Клебера в полицию, откуда друзьям удалось его выручить не без усилий>{41}.
В Страсбурге работы по специальности не нашлось, и, как только подвернулась возможность сменить род деятельности, Клебер за нее с готовностью ухватился. На исходе 1775 г., вступившись однажды в пивной за двух молодых немцев, которых задирала местная молодежь, а затем разговорившись с ними, он узнал о недавно открывшейся в Мюнхене военной школе. Через несколько дней Клебер стал ее курсантом.
Учился он легко и с удовольствием, регулярно получая отличия за свои успехи. Так продолжалось, по словам д’Эрикура, семь или восемь месяцев. А потом в жизнь Клебера опять вмешался случай, радикально изменивший ее траекторию. Началось всё с того, что один из руководителей школы, ранее заслуженный офицер, ушел в мир иной. Юный Клебер, явно не страдая излишней скромностью, подал в вышестоящие инстанции рапорт с просьбой назначить его на освободившееся место. Баварский министр, пораженный подобной дерзостью, велел посадить самоуверенного курсанта на гауптвахту. Обиженный Жан-Батист немедленно разочаровался в своем учебном заведении и решил при первой же возможности его покинуть.
Ждать пришлось недолго. В те же дни Мюнхен посетил австрийский генерал, граф Франц-Венцель фон Кауниц-Ритберг, сын канцлера империи Габсбургов. Конечно же, он не мог не побывать и в военной школе. А поскольку Клебер был одним из лучших учеников, способных произвести на высокопоставленного военачальника хорошее впечатление, его выпустили с гауптвахты. Он тут же воспользовался этим для реализации задуманного. Прекрасный рисовальщик, он устроил в одном из залов школы импровизированную выставку своих работ и тем самым обратил на себя внимание Кауница, который после беседы с юношей пригласил того служить в свой 38-й полк. Так в 1776 г. Клебер оказался в австрийской армии.
Годы спустя после смерти Клебера Наполеон скажет: «В нем не было ничего национального, он мог бы без труда служить и за границей. В юности он начинал службу у пруссаков, к коим остался весьма привязан»>{42}. Однако это замечание к тому времени уже экс-императора пристрастно и несправедливо, тем более что в прусской армии Клебер никогда не служил. В целом же практика службы подданных одной страны в войсках другой была широко распространена в Европе Старого порядка и никоим образом не воспринималась как нечто предосудительное. Если такие страны не находились между собой в состоянии войны, никто не считал поступление на иностранную службу изменой. К примеру, известный полководец принц Шарль-Анри Нассау-Зиген за свою жизнь успел повоевать во французской, испанской и русской армиях.