— Ты боишься, ведьма. — Он без улыбки взглянул на меня, отвлёкшись от своего занятия. — Ты не доверяешь себе и своему дару, поэтому боишься делать новое. А ты не бойся ошибиться. Времени и трав тебе хватит. Мы здесь как раз для того, чтобы ты научилась понимать травы и делать хорошие зелья.
Я вздохнула, чувствуя, как что-то отпускает внутри, отчего на душе и сердце становится легче.
— Ты мне поможешь?
— А чем, по-твоему, я занимаюсь? — Джастер ловко вскрыл рыбье брюхо, выпуская кишки. — Всё, как договорились, ведьма.
К вечеру я чувствовала себя совершенно вымотавшейся, но очень довольной. Джастер предложил делать привычные зелья, доверяя только своему чутью. Иногда всё получалось легко, словно само собой. Но было и так, что я подолгу сидела, держа травы в руках и стараясь понять, чем же, например, листья меланжицы будут отличаться от цветков дубозуба, потому что оба входили в состав притирания для кожи, но мне казалось, что надо добавить что-то одно.
Но даже в таких случаях Шут не указывал напрямую, а задавал вопросы в своей насмешливо-язвительной манере. Отвечая ему, я неожиданно понимала, что и как надо делать, и всё больше проникалась уважением к Джастеру.
Кем бы он ни был и как бы ни разговаривал, он очень хорошо знал ведьмовство и прекрасно разбирался в травах. Хотя его манера общения была очень… своеобразной и часто болезненной для моего самолюбия.
Обстоятельно и без своих шуток он объяснил и показал только одно: как приготовить ароматную мазь, чтобы наносить на тело и приятно пахнуть, пожертвовав на это дело горшочек заячьего жира из своей торбы. На мой вопрос, пользуется ли он сам такой мазью, он только фыркнул и ответил, что не любит на себе посторонние запахи.
Записи в своей книге я исправляла сама.
Довольная и счастливая, оглядев результат своего труда и убрав новые зелья в сумку, я расслабилась от добродушно-насмешливого тона Джастера и перестала бояться сказать или сделать что-то не то. Ведь он действительно мне помогал. Значит, я тоже должна хоть что-то сделать для своего обещания.
Поэтому и решилась задать личный вопрос.
— Джастер… Она… умерла?
Шут, снимавший котелок с остатками ухи с огня, резко замер, словно внезапно закаменев. Даже дышать перестал, а кожа на судорожно сжавшихся кулаках побелела. В мгновенно почерневших глазах я увидела смесь боли, горечи и гнева. Что же я наделала…
— Нет. — Он поставил котелок на землю и с усилием глухо вытолкнул ответ сквозь стиснутые зубы, закрыв глаза и утихомиривая внутреннюю бурю. Я молчала, искренне переживая за него, но понимая, что другой возможности узнать хоть что-то о его прошлом у меня нет.