— Проходите, господин Кедраш, — произнес парень со сканером и «стволы» расступились, давая мне дорогу к миллиарду. Миллиарду, на который нацелился Папа Монсальви. Ради которого он вытащил меня из тюрьмы, дал новые документы и поселил в этом роскошном отеле… Вот только носки, сволочь, не купил.
Подумать только, какие мелочи могут, иногда, стоить людям миллиарда! Это будет самая дорогая штопка в истории, и я порадовался, что сделал ее так качественно.
Снаружи «Ниагара» извергалась на проспект сияющей, сине-голубой рекой неона, призывно протягивала огромные изумрудные пальмовые листья, а сверкающее название оплота азартных игр протянулось вдоль фасада на несколько этажей, словно апельсиновая дорога. Не пропустишь даже спросонья. Очень яркая реклама. Но здесь, внутри, все было солидно и пристойно, словно посетители этого заведения не в рулетку играли, а собрались на кружок по изучению библии. Столы, затянутые темным сукном, мягкий свет люстр и многочисленных бра, негромкие голоса дилеров… впечатление несколько портили лишь подносы с напитками, стоявшие на круглых столиках вдоль стен… Но к ним пока никто не прикасался, кроме прекрасных дам. Да и те — весьма умеренно. На одну из них я обратил внимание. Не то, чтобы она была вызывающе хороша — уж скорее вызывающе пьяна. Но что-то в ней, определенно, было. Так считали все в этом зале, даже бармены. Иначе не смешивали бы ей коктейль за коктейлем, хотя прекрасно видели, что даме уже хватит. Ее платье еще могло бы с натяжкой сойти за вечернее. А вот прическа: две тощие косички — определенно, нет. Внезапно она круто изменила курс, словно передумала или что-то увидела. И направилась прямиком ко мне.
— Будете играть? — ее голос был голосом любопытной девочки-подростка, а улыбка могла обезоружить даже терминатора. Невольно я улыбнулся в ответ, совершенно искренне.
— Ну, в общем, да. Ведь за этим и приходят в казино.
— Не знаю… я пришла сюда с папой.
Папы бывают разные, бывают пролетарские, а бывают буржуазные. Но я почему-то сразу подумал о семейных узах, и удивился, что папа позволяет своей дочери так нагружаться.
— Тебя угостить? — эти два слова выскочили как-то помимо воли, клянусь, пару секунд назад я и не думал их говорить.
— Да, пожалуйста, — рассмеялась она, — ты меня выручишь, а то бармен больше не наливает.
Надо было ей сказать, что бармен, безусловно, прав, и что маленьким девочкам давно пора баиньки… с плюшевым медвежонком. Вместо этого я спросил:
— Что предпочитаешь?
— «Мулатку», один к четырем.
Сам себе удивляясь, я прошел к барной стойке и заказал ром с колой. Она ждала меня поодаль, поблескивая серыми глазами. Должно быть, мы представлялись ей парой заговорщиков.