– Но этого не может быть… – прошептал он.
– Еще как может, – возразил старик, сверкнув ярко-зелеными колдовскими глазами с золотой искрой. – Каждые две с половиной минуты.
Тим нахмурился. Насколько он помнил, глаза старика в последнюю встречу были темными, почти черными.
– Две с половиной минуты, – повторил тот и начал меняться, через очень долгий миг оказавшись человеком немного за тридцать, высоким и худым, с длинными красивыми руками и пальцами музыканта. Глаза цвета вороненой стали глянули прямо, вынули душу, разглядели ее, вертя так и эдак, но, удовлетворившись увиденным, вложили обратно в тело и оставили в покое. Мужчина тряхнул иссиня-черными волосами и насмешливо хмыкнул: – Смотри!
Тим не заметил их вначале, но теперь отчетливо видел электронные часы над тоннелем. Повернув голову, он убедился – похожие находились и над противоположным. На них истекали те самые две с половиной минуты. В тот миг, когда отсчет остановился на нуле, поезда синхронно встали, заскрежетав колесами, люди в вагонах – красиво и ярко одетые, почти все молодые, с чистыми, улыбающимися лицами, чуть качнулись вперед, но тотчас же выровнялись.
Парень вздрогнул, разглядев. На одноместном сиденье в углу примостилась, положив ногу на ногу, девушка в фиолетовом платье с золотой брошью на левом плече в виде яблоневой ветви. Стройная, с задумчивой улыбкой, притаившейся в уголках нежно-розовых губ, с медового цвета волосами, забранными в аккуратный пучок. Она читала глянцевый журнал с эффектной брюнеткой на обложке. Та стояла во фривольной позе, опершись на балюстраду моста, и любовалась широкой рекой, загнанной в каменные берега, и шпилями строгого здания на той стороне. Словно ощутив направленный на нее взгляд, красавица опустила журнал и в упор посмотрела на Тима ясно-синими глазами, улыбнулась шире.
– Прости, – прошептал тот, хотя извиняться ему было совершенно не за что.
Он не рассчитывал, что она услышит, но девушка повела хрупким плечиком, словно говоря «ничего страшного», и поднялась, обернувшись к выходу. Остальные пассажиры тоже повставали с мест, потянулись к пока закрытым дверям. Первыми протиснулись близняшки лет четырех-пяти. Мальчик и девочка в шортиках и маечках. У одного – синего, а у другой – красного цвета. В руках они держали по желтому воздушному шарику. Сразу за ними пристроился пожилой профессор в сером пиджаке, белой рубашке, отглаженных брюках и в галстуке. На носу висели очки, но смотреть он предпочитал поверх них. Встретившись с Тимом взглядом, профессор – а иначе его называть отчего-то не выходило – коснулся пальцами полей шляпы, словно здороваясь.