В скособоченном шкафу без стекол и с висящей на одном честном слове ручкой громоздились друг на дружке папки, а в углу стояли склянки. Последние занимали и низкую тумбочку, находящуюся в изголовье кровати, на которой лежал Тим. Все остальное пространство было отдано внушительному письменному столу с той самой лампой и черному крутящемуся креслу на колесиках – с виду весьма солидному и удобному. В нем сидел человек лет тридцати семи – сорока, обладатель диафрагмального баса, столь поразившего недавно Тима. Кстати, голос совершенно не вязался с внешностью, даже контрастировал, пожалуй.
Сам человек был среднего роста и заурядной внешности. Темные с проседью волосы прикрывали уши и совсем немного не дотягивались до плеч, узкое бледное лицо казалось в неверном свете серым. Тим вряд ли заприметил бы его в толпе, но точно ни с кем не спутал бы, оказавшись рядом. Прямой нос выдавался вперед клювом черной птицы из недавнего бредового сна. Высокий лоб, маловыразительные губы, нижняя так и вовсе толстовата. Единственной деталью, привлекающей внимание, оставались глаза: глубокие, большие, в окантовке очень длинных и черных ресниц. Правый был светло-серым с золотой звездочкой у самого зрачка. Левый – бледно-бледно-карим с серым кольцом, идущим по внешнему краю радужки. Брови, прямые у переносицы, затем загибались полукружьями, делая взгляд еще выразительнее.
Отрекомендовался он как Олег Николаевич Немчинов, представитель службы безопасности Содружества Станций Кольцевой линии – Ганзы, если по-простому. Своего звания не сообщил и, похоже, оказался несколько разочарован, когда Тим не проникся ни его должностью, ни происходящим.
– Мог бы хотя бы спасибо сказать, – заметил он, – все же именно я спас тебе жизнь.
– Вы – врач? – поинтересовался Тим и тотчас услышал в ответ:
– Я важнее.
С этим парень не стал спорить, он прекрасно помнил, как именно обращались прочие бойцы к этом типу – по имени-отчеству, почтительно, чуть ли не с придыханием и даже со страхом. Не по доброте душевной он приказал оставить Тима в живых, взять с собой. Не из-за врожденного человеколюбия лечил и сейчас находился в комнате, якобы исполняя роль внимательной сиделки, параллельно работая с документами.
– Так как насчет спасибо? – усмехнулся Немчинов. – Хотя бы за то, что появились вовремя.
Эта фраза основательно вывела Тима из себя. Перед глазами встало воспоминание: залитое кровью тело Даньки, его глаза, пусто смотрящие перед собой. Наверное, если бы парень мог подняться, то непременно вскочил бы, дал по наглой хищной морде Немчинову, а там – будь что будет. Увы, но даже просто сесть оказалось выше его сил.