Что угодно. Кризисная ситуация, болевые ощущения, смерть кого-то близкого… у каждого свой предел. Но рука потянется к волшебной сигаретке. Или магической марке, или чудесному шприцу.
И – все.
Лучше б с крыши бросались, все быстрее выйдет, да и для родных не так болезненно.
А видеть, как твой родной и близкий человек превращается в полубезумное чудовище, в монстра, которому что убить, что умереть…
Это больно. Очень больно.
Врач не считал себя каким-то особенным, жил как все, был как все…
Когда они заметили состояние ребенка, он начал лечить сына. Поздно, непоправимо поздно. С другой стороны, сын хотя бы не умер. И не убил мать. Это плюс.
Минус – все остальное.
Конечно, сын рассказал все. И кто ему продавал наркоту, и где, и когда…только вот что делать с этой информацией? Идти в полицию?
Ага, так его и послушали. И помогли. Даже два раза…
Да и поди, докажи!
Это ведь не уж, а гидра. Ты ее мечом, а она вновь отращивает себе головы, и вновь, и вновь…
Прижигать? И рад бы, да как?
Все же Леонид Петрович решил сходить и посмотреть на дилера. Ничего серьезного он не планировал.
Скальпель?
А вы бы пошли к такому человеку без всякого оружия? Вот и врач не пошел. А скальпель просто потому, что к нему привыкла рука. Не пистолет же с собой брать, он из пистолета с пяти метров в дерево не попадет. Вот не дано – и все тут. Да и поди, прикупи тот пистолет.
Врач мог бы, связи были, мало ли кого лечить приходится, поневоле знакомствами обрастешь. Но – ни к чему.
Он договорился о встрече, пришел… и сказал, что сам хочет купить наркоту. Для сына.
Ничего он не планировал, даже покупать. Но…
Бусин сам спровоцировал убийство.
Не стоило ему, гаденько посмеиваясь, говорить: "А Темыч говорил, что папаша у него ва-аще законопослушный, воды не замутит… что, как нужда пришла, так и правила все поломались, да, док?"
Нет, не стоило.
И Леонид Семенович сорвался. Жестко и мгновенно. Рука сама нанесла удар в сердце, анатомию он знал просто отлично…
Он не считал это убийством человека. Он давил мерзкую ядовитую гадину, которая с этих пор никого не отравит.
Но зверство?
– Я… не отрезал подонку голову. И не вскрывал его, не потрошил… он просто валялся мертвый. Оставалось побросать сверху товар подонка и уйти…
– Он хранил товар дома?
– Не весь, часть. Ту, которая обретала своего хозяина в ближайшее время. Я, может, кто-то еще…
– Черт побери!
Ирина выругалась, понимая, что ей не врали. А значит…
Значит, был кто-то еще.
Кто?
Как это получилось?
Ирина крепко задумалась.
– Скажите, а товара было много?
– Достаточно. Моя партия… и еще вчетверо. Может, даже и больше, я не знаю, я все не видел. И в тайник к нему не лазил. Побрезговал.