Савелий закивал.
– Все может быть. Сейчас, альбом принесу.
Ирина осталась одна в гостиной. Она знала, что в доме есть еще люди. Здесь же Дина, здесь остальные дети, но к ней никто не вышел. Сидят, как мыши.
Да что ж это такое?
Где грань между послушанием – и жертвой?
Нет ответа.
Савелий быстро вернулся, протягивая Ирине фотографию. Девушка вгляделась.
Да, Алина была хороша собой. Черт побери!
В видении Алина была вся измученная от страха и боли, с искаженным лицом, потом мертвая – там не поймешь. В таких обстоятельствах красивой не будешь.
А вот на фотографии Ирине дерзко улыбался этакий озорной чертенок. Большие темные глаза, темные волосы, вздернутый носик… хороша!
И такую красоту эта мразь сломала об колено?
И убила… это ведь убийство, как ни крути.
Внешне Ирина оставалась – само дружелюбие. И мило улыбалась, представляя, как перегрызает подонку горло.
– Савелий…
– Венедиктович.
– Савелий Венедиктович, а может, есть какие-то вещи с Алиниными отпечатками пальцев? Я понимаю, что она давно сбежала, но вдруг? Какие-то побрякушки, безделушки…
Савелий пожал плечами.
– Не знаю, могу посмотреть…
– Тогда, если вас не затруднит, положите, пожалуйста, сразу в пакет, – Ирина извлекла подходящий из сумки. – Чтобы вы руками не дотрагивались, ваши-то пальчики нам ни к чему… хи-хи… вы – сразу видно, мужчина серьезный, основательный, законопослушный…
Савелий окончательно расслабился.
Оно и понятно, классики, начиная с доброй памяти Конан Дойла, формировали у обывателя образ туповатого мента, этакого "инспектора Лестрейда" и умного частного сыщика. А в последние лет двадцать-тридцать по милиции и полиции только ленивый не потоптался.
Да и не считалась работа участкового такой уж престижной.
А зря.
Она ничуть не легче любой другой, а сколько сил и времени требует – сказать страшно. Но сейчас все это работало на Ирину.
Как же? В главк не взяли, значит, глуповата, да еще баба, да еще молодая, после института, сразу видно – зелень неостриженная…
БАБА, одним словом.
Ну, так кому слово, а кому и комплимент, так-то. Ибо русская баба круче любого из людей Х. они бы в таком ритме жизни давно загнулись, а мы – мы ничего, еще и капитализм строим.
– Я сейчас посмотрю, может, что и есть, – кивнул он. И опять ушел.
В этот раз Ирине досталась в пакете маленькая шкатулка. Деревянная, дешевенькая, из тех, что продаются на базаре за копейки. Лак, жуткие краски под хохлому, которые и рядом с настоящей не лежали…
– Спасибо, – от всей души поблагодарила Ирина. – Я завтра же верну, не сомневайтесь. Хотите, расписку напишу?