— Оператор форм-стана металлокомплекса. Соку хочешь?
— Еще как! — закатил глаза Диего.
Грехов засмеялся, подошел к стене, открыл бар и достал четырехугольную бутылку и бокалы из мерцающего малиновым огнем стекла.
— «Северный букет», — прочитал Диего. — Хорошо живешь!
— А почему я должен жить плохо? — Грехов наполнил бокалы и поднял свой. — За встречу?
— За встречу. И за отсутствие тревог.
Диего выпил терпкий, пузырящийся, кисловатый напиток и поставил бокал рядом на низкий столик. Грехов, помедлив, выпил тоже и расположился напротив, на ворсистом толстом ковре.
— Рассказывай.
Никакой фальши в поведении Габриэля Диего не заметил. Заместитель начальника отдела безопасности выглядел, как и прежде, спокойным, уверенным в себе человеком. Почему же Пинегин говорил о нем с сожалением?
— Я слышал, ты уходишь из Управления, — тихо сказал Диего. — Это правда?
Грехов задумчиво погладил ковер.
— Правда.
Диего несколько секунд рассматривал его лицо, потом опустил голову, скрывая вздох.
— Причину ты мне, конечно, раскроешь?
— Как-нибудь потом… Ну, как вы там, справляетесь?
Диего собрался с мыслями, затем принялся за неторопливое повествование. Времени до вечера у него было достаточно.
— Так, — сказал Грехов, когда он закончил, и это его «так» отозвалось в душе Диего эхом грусти: любимое слово Сташевского…
— Возникли две проблемы, — Диего встал и обошел прозрачный шар, внутри которого плыли золотистой пылью мириады звездочек. — Первая: оборотень задал вопрос и надо решить, что ему ответить. Вторая: нельзя ли попытаться вызволить из плена всех похищенных им людей? Ведь я встречался с Батиевским вполне реально, без всяких там штучек с видеоконтурами и голографическими копиями.
— Это еще вопрос. Разве ты не знаешь, что такое гипноиндукция? Или наведенная галлюцинация?
— Но вся встреча записана на кристалл. И потом, ты тоже встречался с серым человеком, а он-то не менее реален, чем Батиевский.
— Не знаю, — подумав, ответил Грехов, — не уверен. Странные встречи, что еще можно сказать. Сколько вы уже возитесь с ним?
— «Вы», — усмехнулся Диего. — В основном не мы, а ученые. Около полугода… до взрыва. И месяц после.
— Ну вот. А узнали — с комариный чих. Может быть, дело не в том, что сверхоборотень не хочет вступать в контакт, а в том, что мы не можем уяснить себе его желания?
— Не знаю, — сказал теперь уже Диего. — Одни гипотезы, ты прав, ни одного мало-мальски пригодного факта. Я был на полигоне после своей неудачной вылазки, ничего нового. Оборотень лежит черной горой, и никаких реакций. Энтузиасты бьются с ним, бьются, но…