— Потому что ты истинно любишь своего московского медведя, — в глазах принцессы промелькнула затаенная грусть, — и, возможно, даже соединишься с ним…
Мне такая любовь не светит. Матушка меня наставляет, что королевская дочь должна думать о благе государства, а не о чувствах. А может, без любви и вправду легче?..
Но я все равно буду мечтать об Италии, ведь там так солнечно и тепло! А что хорошего в Эльсинорском замке, где завывают ветры, а по ночам из стены выходит дух прадедушки твоего мужа, чтобы пощекотать тебе пятки?
Дайте мне Италию, а без любви я уж как-нибудь проживу!
— Не говори так, ты гораздо лучше, чем хочешь казаться! — смутилась от ее слов Эвелина. — Я верю, и в твоей жизни будет большая любовь!
— Да будет так, ибо на малую любовь я не согласна! — рассмеялась Королевна. — Впрочем, мы можем опоздать к обеду, и Государыня-Матушка станет на нас сердиться. Ты же не откажешься разделить с нами трапезу в честь моего возвращения в Краков?
— Конечно же, не откажусь! — улыбнулась Эвелина.
— Тогда побежали! — предложила Эльжбета. — Помнишь, как мы в детстве бегали наперегонки? Спорим, что я тебя обгоню?
— Это мы, еще поглядим! — прониклась задором подруги дочь Корибута.
И, приподняв до щиколоток длинные подолы платьев, девушки понеслись через парк, к раскрытым воротам замка.
По улицам портового города Данцига шел, прихрамывая, долговязый, худой человек. Внешность его, если не считать высокого роста, была вполне заурядна.
Горбоносое лицо путника, с запавшими щеками и обрамленное рыжей бородой, без усов, вряд ли кто-нибудь решился бы назвать красивым.
Не украшали его также плешь на макушке и настороженный взгляд глубоко посаженных, серых глаз.
Добротная, неброская одежда, теплый бурый плащ, и высокие башмаки выдавали в путнике скандинава, однако едва ли могли поведать о его роде занятий. Так мог одеваться датский ремесленник, мореход или купец, каких тогда немало приезжало по делам в Данциг, и встречные прохожие равнодушно проходили мимо, не задерживая на нем взгляда.
Похоже, это устраивало датчанина, во всяком случае, он вел себя, как человек, не желающий привлекать к себе внимание других.
Но за ним шли люди, коих не могли обмануть ни скромное платье, ни хромота. Они точно знали, по чьим следам идут, и не оставляли путнику шанса ускользнуть от преследования.
Миновав городскую площадь, датчанин повернул на тихую, малолюдную улочку. Подойдя к дверям одного из домов, он достал из кошелька ключ и отпер им дверь.
— Бог в помощь, Харальд! — раздался у него за спиной незнакомый голос. — Привет тебе от Руперта фон Велля!