Когда в подпол повалил удушливый дым, Хельга сама отворила вход в подземелье, пытаясь спасти из горящего дома детей. Убийцы ждали ее во дворе. Харальду не хватило считанных мгновений, чтобы спасти любимую.
Внутри у него что-то словно оборвалось, когда он увидел мертвую Хельгу в луже крови. Долговязый ливонец, зарубивший ее, ухмылялся, вытирая окровавленный меч пучком травы. Другой немец заносил клинок над головами двух замерших от ужаса ребятишек.
Взревев от боли и ярости, Харальд с пяти шагов всадил топор ему в затылок. Услышав хруст входящего в кость железа, долговязый обернулся к датчанину, но это не спасло ему жизнь.
Пират уже держал в руках поднятую с земли рогатину. Не давая врагу опомниться, он сходу вонзил ее в брюхо ливонца. Наемник захрипел, словно издыхающий боров, и выронил из рук меч.
Впоследствии Харальда не раз преследовали во снах его выпученные глаза и полный крови рот, но в тот миг он жаждал лишь смерти твари, погубившей Хельгу.
Толкая перед собой насаженного на копье врага, датчанин загнал его в дверной проем хижины, оставив наедине с дымом и пламенем. В тот же миг сгоревшие стропила распались в прах, обрушив на врага пылающую кровлю.
Вместе с ней рухнуло все, служившее предметом гордости и смыслом бытия старого пирата. С Хельгой в нем умерла любовь, с домом сгорела мечта о мирной жизни, которую он едва успел обрести.
Но предаваться скорби Харальду не пришлось. Плач жмущихся к ногам детей вернул датчанина к действительности. Нужно было спасаться самому и спасать потомство, но на острове, превращенном в гигантскую бойню, спасения не было.
Опьяненные запахом крови, победители врывались в дома готландцев, убивая и калеча всех, кто попадался им на пути. Женщин и девушек насиловали прямо на земле, младенцам разбивали головы о стены или подбрасывали в воздух, чтобы налету разрубить мечом.
Предсмертные крики и стоны заглушал лишь бешеный рев пламени, пожирающего дома островитян. Все, что нельзя было унести с собой при грабеже, захватчики предавали огню.
Спастись можно было лишь в море, двигаясь в сторону, противоположную той, откуда пришли ганзейские корабли. На южном побережье Готланда селилось немало рыбацких семей, промышлявших сельдь на парусных челнах.
Сейчас рыбаки, скорее всего, были мертвы, но их суденышки, вытащенные на берег, могли оставаться у прибрежной полосы. Если хотя бы одно из них уцелело, Харальд сумеет выйти в море и оторваться от преследователей…
Но добраться до спасительных челнов было непросто. Для этого датчанину с сыновьями пришлось пересечь охваченный войной остров, пройти сквозь ад пылающих улиц и переулков.