– Всем сердцем и главою припадаю к стопам вашего святейшества, – пролепетал Дрекозиус. – Слово даю честное, персты даю на отсечение и Двадцатью Шестью клянусь, что не будет худа в сем начинании, а если и будет, то гораздо менее, нежели блага. И не потому, что я слепо врагу рода севигистского доверился, а потому, что служат хобии врагу еще худшему, а потому выгодно Бельзедору Яминии помощь оказать. Спасена будет страна цвергов, заверяю в том ваше святейшество.
– Страны и города – то пустое, – поморщился понтифик. – Временны они и эфемерны. Стоит сейчас здесь королевство Яминия, до него была провинция Подгорного царства, до него – россыпь мелких княжеств, до них – провинция Парифатской империи, а до нее… одним богам ведомо. Может, будет после Яминии сызнова провинция – теперь Подгорного Ханства. Что с того? В чем разница? О другом тебе толкую.
– О чем же, ваше святейшество? Просвети ничтожнейшего из слуг своих.
– Не юродствуй мне тут, толстомясый, – насупил брови понтифик. – Ишь, наел брюхо на харчах церковных.
– Сызмальства приучен Люгербеца чествовать, – потупил взор Дрекозиус. – Жертвы ему приношу денно и нощно.
– Тогда ладно, – сурово кивнул понтифик. – Передай-ка мне тот окорок, кстати. Тоже почествую.
Прожевав мясо и заев его целой луковицей, святой цверг прочавкал:
– А толкую я тебе о том, что главное для нас – души севигистские не погубить. Что очень трудно, когда война приходит. Побьют ли цверги хобиев, побьют ли хобии цвергов – те или иные однозначно побиты будут. Вот и думай – хорошо ли?
– Да хобии севигисты ли разве, ваше святейшество?
– Еще какие. Получше тебя.
– Но это же не помешало им пойти под начало к… худшему из врагов, – напомнил Дрекозиус.
– Да. А благодаря твоему в том числе, отрок, усердию, мы теперь идем под начало к врагу иному. И кто из нас после такого останется добрым севигистом?! Никто! Никто, ярыть!.. – шарахнул посохом об пол понтифик.
Удар был крепким. Аж стены вздрогнули, такая глубинная мощь изошла из древней реликвии. И цверги тоже все вздрогнули, опасливо покосились на понтифика.
Один Дрекозиус не оробел. Заискивающе улыбаясь, он произнес:
– Если мне будет дозволено заметить, ваше святейшество… Мы, конечно, станем плохими севигистами, я далек от того, чтобы спорить с вами в очевидном… но мы останемся живыми. А живой севигист лучше мертвого уж тем, что может замолить грехи свои. Исправить их делами добрыми, или там пожертвованиями… Мертвый же – мертв.
– Тоже верно, – подумав, согласился понтифик. – Но есть ли у тебя уверенность, что Бельзедор нас не обманывает? Уверен ли ты, что не запросит он за помощь такую цену, выплатить кою не сумеем? Не окажется ли спаситель хуже беды?