Он добрался до ската, прицепился к нему тросами, и лег на него сверху.
«Запрограммировать клапаны», — пронеслось в голове Марсия.
Последний скафандр, который был надет на нем, принадлежал Ёнку. Он знал его устройство только теоретически.
«Где-то на перчатке, где-то на перчатке…» — дрожащими руками он ощупывал перчатку. С трудом нашел миниатюрную панель, слева от напульсника. Он сжал ее двумя пальцами правой руки. Прямо перед лицом появился сенсорный экран. Он проецировался на внешней сферической поверхности шлема. Сотня возможных операций возникла перед ним, но какая отвечала за клапаны? Марсий весь дрожал. Его слабого знания пацифского хватило, чтобы разобрать слово «жизнеобеспечение». Дрожащими руками он нажал на него.
Перед ним появился рисунок скафандра. Инстинктивно он потянулся к зоне «Шлем». Возник подробный трехмерный чертеж шлема. Он выделил клапаны. Появилась сотня операций: «открыть», «закрыть», «таймер». Он нажал «открыть» и стал устанавливать нужное время, несколько раз ошибившись, забыв, что пацифы используют другие единицы времени. Наконец он ввел правильное число.
Клапаны должны были открыться ровно через восемь минут, чтобы закачивать кислород из атмосферы в его шлем. Но Марсий понимал, что даже поступление кислорода не давало гарантий, что сознание вернётся к нему. В случае, если он не придет в себя, скат мог утянуть его под воду навсегда.
Ему было уже очень трудно думать, сирена оповестила о полной потере кислорода. Все было как в тумане. Он потянулся к карабину, закрепленному на его поясе, установив таймер наугад, на семнадцать минут, по прошествии которых защелка должна была открыться. Скафандр мог сработать как спасательный жилет в воде, но только если скат успеет найти воду, в противном случае он разобьется. Было слишком много «но».
Марсий заставил себя расслабиться вопреки всему, закрыть глаза и лежать на скате не шевелясь. Он уже не дышал, а только ждал и терпел. Мысленно он очень просил тулонских богов спасти его. Ни на кого другого более рассчитывать он не мог.
Первые три минуты он умолял их о жизни, но после, осознав, что может не выкарабкаться, решил поблагодарить их за то, что они уже дали ему. Жизнь его, хоть и не оказалась длинной, определенно была насыщенной. Марсий вспомнил всех, кого любил.
Разрывающийся на части звездолет мчал его к неведомой планете. Он лежал на полуживом скате, совершенно один в вакууме и все же находил в себе силы улыбаться.
Шесть минут он смог протянуть в сознании без кислорода. Но седьмая минута была критической. Последний образ, который промелькнул в его сознании, был лицом Атлы. Пальцы обледенели, тело стало подергиваться в конвульсиях, мозг практически не работал. Когда клешня выкинула его и ската в стратосферу, сердце тулонца уже не билось.