— Я всю твою подноготную узнаю! — сообщил он Пареньку. — Ты будешь у меня хуже самого распоследнего солдата! Я тебе расскажу всю твою биографию!
И рассказал. Биография Паренька, по мнению Галимова, начиналась с выговора, потом следовал строгий выговор, постановление о неполном служебном соответствии, суд офицерской чести, а в конце был арест.
И загнал бы Паренька на гауптвахту, как двухгодичника Круглова за то, что тот здоровался с ним за руку, если бы не оркестр. Тогда Сивашов самого Галимова чуть на нары не отправил.
В «Садко» Галимов попал тоже после бани. Там он встретил своего друга и земляка капитана Шухутдинова из мотострелкового полка. Друзья заказали графин водки и тарелку жареных сосисок. Сначала они выпили за успешные стрельбы Галимова на Телембе, потом за взаимодействие родов войск, потом за самого Шухутдинова, потом за женщин, а потом заказали еще один графин. После тостов за дружбу и родной город Уфу друзья обнялись и затянули песню «Эй, икегез, икегез». А потом Шухутдинов куда-то потерялся. Галимов остался один, совершенно утратив ориентировку во времени и пространстве. Таким его и подобрал Козлов около выхода из ресторана. Дотащив легковеса Галимова до остановки, Козлов кое-как запихнул его в автобус. По прибытии автобуса в ДОСы Галимов обнаружил способность передвигаться и даже продемонстрировал несколько движений из татарского народного танца «Апипа». Бормоча что-то под нос, он даже дошел почти самостоятельно до своей квартиры.
Дверь открыла его жена Гуля. Увидев перед собой жену, Галимов вырвался из объятий Козлова и засветил Гуле кулаком в глаз. Пока Козлов оказывал Гуле помощь, дикий комбат нашел где-то топор и с гортанным криком высадил им окно. Чтобы как-то успокоить коллегу, Козлов ударил его кулаком в челюсть, после чего Галимов свалился в нокдаун и затих. В это самое время верная Гуля нашла молоток и, защищая законного мужа, подкралась к Козлову сзади и ударила его молотком по голове. Обливаясь кровью, невезучий комбат с трудом добрел до своей квартиры, где насмерть перепугал свою юную жену Наташу. Утирая слезы и проклиная опасную профессию мужа, Наташа обработала рану йодом и забинтовала мужу голову. На все расспросы жены, что же все-таки произошло, Козлов, постанывая, отвечал: «Если я Галимову когда-нибудь звездану по-настоящему, от него же только сапоги останутся!»
После некоторых колебаний дивизионный замполит майор Козух решил все-таки доложить об инциденте с участием комбатов Галимова и Козлова начальнику политотдела бригады подполковнику Клещицу. Интуиция опытного политработника подсказывала майору Козуху, что комбаты пострадали не иначе как по пьяному делу. Хотя раньше ни Галимов, ни тем более Козлов, ни в чем таком замечены не были. Тем более информация представляла интерес.