Лось помолчал, а потом сказал, глядя стеклянными глазами в одну точку:
— Ты когда-то играл одну вещь. Говорил, из рок-оперы «Иисус Христос — суперзвезда».
— Да, я знаю кое-что оттуда. Мы когда-то в четыре руки с одной барышней из музучилища играли. Как раз перед тем, как забрали меня сюда, — вздохнул Паренек.
— Красивая барышня?
— Красивая. У нас в институте лаборанткой работала. И в музучилище училась. Да ты ее фотографию у меня над койкой видел.
— Видел, да, помню фотку. Такая за яйца может крепко держать, не вырвешься. Жениться будешь, как откинешься?
— Еще чего, — усмехнулся Паренек. — Пусть на ней Трактор женится.
— Что за трактор? — спросил Лось.
— Слесарь из мастерской в институте.
— Ааа… — криво усмехнулся Лось. — С тобой о высоком, а гормональный баланс регулировать к Трактору бегает. Чтоб прыщей не было. А тебе, конечно, не давала. Да ты не расстраивайся, это дело обычное. Вот я повиднее тебя буду, рост там и все такое. А мне тоже не очень давали. Как сговорились бабы. А перед другим, как в том анекдоте про унитаз, сразу трусы снимают.
— Какой анекдот? — спросил Паренек.
— Негр в пустыне от жажды помирает, а потом фея ему является и три желания выполнить берется. Негр говорит: «Первое — чтобы у меня всегда была вода. Второе — чтобы я был белым. А третье — чтобы женщины, увидев меня сразу снимали трусы. Фея взмахнула волшебной палочкой и превратила негра в унитаз в женском туалете.
Лось помолчал, потом наморщил лоб и сказал:
— Знаешь, я обо всякой ерунде задумываюсь. Потом аж черепок болит, если не выпить вовремя. Вот об этом думал, пока случайно не наткнулся. Книжка есть такая, «Декамерон». Там один хлопец, чтобы устроиться садовником в женский монастырь, придурком прикинулся. Совсем умственно недоразвитым: мычал там, слюни пускал, чтобы его взяли — подработать хотел. А потом стал пользоваться таким бешеным успехом у монашек! Все просто — те его не стеснялись. Не стыдились, понимаешь? Вот и с Трактором твоим то же самое. А как звали барышню твою?
— Ира. Ирка, — ответил Паренек.
— А мою Наташка, — Лось скрипнул зубами. — Наверное, я сам виноват. Да, сам. Ага… А чего тогда над койкой фотку Иры этой своей держишь?
— Так помогает, вроде. Жить помогает здесь.
— Значит, любишь. Ну и то хорошо, хоть какая польза, — Лось замолчал и опять уставился куда-то сквозь крышку пианино остекленевшими глазами. — Только не женись на ней. Помню я ее фотку. Нехорошие глаза. Мужчины с ней несчастливы будут, я как-то вдруг стал это видеть.
Лось опять замолчал. Потом вдруг проскрипел:
— Ты играл тогда эту вещь, страшная такая. Сыграй. Ты говорил еще, это певец из Дип Перпл поет, вот фамилию сейчас вспомню, — Лось наморщил лоб. — Жан Гиллан, да? Типа молитва перед распятием.