.
III. (1) Итак, перед вами то, что после долгих и многих размышлений приходит в голову и что является моим взглядом. Только две причины, насколько могу заключить, я нахожу, из коих и та и другая установлены природой: одна [в том], что более многочисленна армия пороков по сравнению с добродетелями, так что мы не можем, даже если хотим, выйти победителями [в борьбе] против столь сильного войска; вторая [в том] – это кажется чудовищным, что мы не желаем побеждать этих наиболее отвратительных, наиболее жестоких и наиболее опасных врагов, даже если [это] было бы возможно. До такой степени наделила нас она [природа] от рождения какой-то пагубной любовью, что нас услаждает сама наша болезнь, и пороки, которые являются как бы язвой для души, для нас вместо наслаждения; напротив, добродетель, наставница и сопричастница божественных благ, кажется большинству суровой, горькой, тягостной. Но об этом немного позже.
IV. (1) А теперь, если угодно, посмотрим на то, о чем мы прежде упомянули, говорю о чрезмерном числе врагов. Так, чтобы пояснить на примере, – скупость, без сомнения, всегда была порицаема у Марка Красса, словно домашний порок и родовое наследие той семьи. Но этому пороку не одна только добродетель противоположна, которую мы называем щедрость, но также нечто другое, что зовут расточительство. Какого же мужа той эпохи отнесем к числу щедрых? Может быть, Помпея или Цезаря, союзников Красса? Отнюдь нет, но их, полагаю, скорее надо поместить среди расточительных, так как известно об их театрах, играх, даяниях и щедротах разного рода в отношении людей недостойных. (2) Хорошо, строгость – добродетель. Но сколь немного тех, кого можно назвать скорее строгим, чем суровым, жестоким, неприветливым, или, напротив, легкомысленным, малодушным, изнеженным? По крайней мере, Цицерон многократно обвиняет своего Катона в излишней суровости. Винивший чужую суровость, он сам был также замечен в том, что грешил противоположным пороком. Ведь если мы хотим верить его недоброжелателям и недругам, хотя сам я не присоединяюсь [к ним], он слыл подчас немного легкомысленным и непостоянным. Отсюда и Платон порицал философов, которые стремятся к досугу и уединению ради занятий>18. Ведь пока они избегают того, чтобы не быть случайно несправедливыми по отношению к кому-нибудь, они впадают в другую [крайность] – дозволяют себе оставить тех, кого они должны защищать. Итак, они, если поверим им самим, будучи деятельными, не могут жить честно, а [пребывая] в досуге, сравниваются с перебежчиками и дезертирами. Но не будем говорить о личностях, посмотрим только на само дело. (3) Мужеству противоположны трусость и безрассудство, рассудительности – коварство и глупость, учтивости – шутовство и неотесанность и далее остальное, что Аристотель, как всегда, очень тщательно изложил в тех книгах, которые назвал „Этика“