Она почему-то не ожидала такого. Молода еще была и наивна. Она заплакала горько и не стала покупать пшено. Заплакала и пошла, переваливаясь, домой. Там поглядела в маленькое зеркало на свое опухшее лицо – точно. Уродка она. Серая утица. Стоит и плачет, с зеркальцем в руке. Другого-то не было, большого, а то бы она еще горше заплакала.
А муж Сережа забежал в избу на минуту, поесть. Увидел Марусю в слезах, спросил, кто обидел? Маруся все ему и рассказала. Честно сказала, что так и так. Он несправедливо на ней женился, люди говорят. Кто он и кто она? Серая утица!
Сережа ее обнял крепко и сказал, что она лучше всех. Навсегда и вовеки веков. Она самая красивая. Никого красивее нет на свете. Он никого не видел лучше и никогда не увидит. Нет никого лучше его Маруси. Серая утица – ишь, что выдумали. Красиво, однако. Моя серая утица!..
Так он говорил и прижимал ее к сердцу. Она запомнила, как сердце билось. От любви.
Много всего было в жизни. И рано не стало израненного на фронте мужа Сережи. И трое детей остались, – она их подняла. Крепкая серая утица оказалась.
И она всегда считала себя красивой. Маленькое зеркало – что в нем увидишь? Правильно. Нос, кусок щеки, глаз. Кусочек. А сердце любящего видит нас целиком. Другие так не увидят никогда. Они вроде осколка зеркала…
Вот и вся история про серую утицу. Про красоту и про любовь. И про зеркало, в которое надо смотреться…
Хорошая медсестра
была у нас в школе. Рыжая такая женщина, вся в веснушках. Спокойная и понимающая. Она сидела в крошечном медицинском кабинете, в белом халате, – как картина Ренуара. Не знаю, сколько ей было лет; все люди старше тридцати казались пожилыми.
На столе перед ней стоял перекидной календарь за давно минувший год. Это был особенный календарь – календарь освобождения. На его листочках она писала красивым почерком: «Освобожден от занятий!» и число.
Когда становилось невмоготу, когда ничего не болело, а просто вот – невмоготу, – можно было прийти к медсестре и получить освобождение. На один день. Только на один. Но это было спасительное освобождение именно в этот день. Когда невмоготу больше учиться, а впереди две химии, алгебра и физкультура на улице. А ты уже не можешь. Не можешь – и все.
Надо было зайти и попросить освобождение. Робко и скромно попросить. Не врать. Не выдумывать симптомы. Просто сказать: дайте, пожалуйста, освобождение. Что-то я плохо себя чувствую!
Рыжая медсестра просила открыть рот и показать горло. Смотрела горло, а потом палочкой мазала – какой-то гадостью. Это был обязательный ритуал. Открыть рот, показать горло, вытерпеть палочку с гадостью.