Этот разговор занял менее десяти минут, однако он изменил всю мою жизнь. Буквально всю. Проекты, над которыми я работала, остановились. Люди, с которыми сотрудничала, переведены или уволены. Карьерный план, который строила для себя, устарел. И даже человек, которому я подчинялась, сменился.
Когда сделка была завершена, я пережила еще большие перемены, начиная с адреса почтового ящика и ноутбука, к которому привыкла, до размеров командировочных. Мне пришлось осваивать совершенно новые процедуры запросов технической поддержки, ведения больничных листов, заказа конференц-залов и постановки квартальных целей. Мне пришлось привыкать к новой корпоративной культуре, заводить новые связи, налаживать отношения с новым начальством, при этом стараясь демонстрировать свою полезность.
К углубленному изучению перемен с позиций нейробиологии я приступила тремя месяцами позже, и толчком послужило то обстоятельство, что я и мои коллеги испытывали в жизни то, что никоим образом не описывалось хорошо известными теориями и моделями перемен — да-да, теми самыми моделями и теориями, которыми я до той поры пичкала своих слушателей.
Теперь я переживала крупнейший перелом в своей профессиональной жизни, перелом внезапный, неподготовленный и никак не могла понять, почему существующие модели не предусматривали того, что происходило со мной. Но я была бы не до конца честной, если бы не уточнила, что мне повезло. В моем случае перемены оказались самыми благотворными: я была обеспечена работой и гарантией будущего, в отличие от тысяч служащих, ежегодно теряющих работу.
Было ясно, что мы что-то упустили в своих знаниях, касающихся перемен, поэтому я решила разобраться в этом. Кроме того, как раз в то время вышла моя книга о применении нейробиологии в обучении, и было как нельзя кстати продолжить исследования в том же направлении. Я понимала, что изучать перемены на собственном опыте очень полезно, потому что могла найти такие примеры, которые были бы применимы к другим организациям.
То, что я обнаружила, изумило меня. В нашем мозге есть несколько структур, которые призваны защищать нас от потенциально опасных последствий перемен. Люди от природы запрограммированы сопротивляться переменам, и каждый раз, когда в нашей жизни что-то меняется, это происходит вопреки нашей биологии. Существует статистика, доказывающая, что каждый год от 50 до 70 % всех реформаторских инициатив, предпринимаемых для того, чтобы что-то изменить, заканчиваются неудачей. Я считаю, что мы можем существенно снизить эту цифру, если будем учитывать человеческую биологию и сумеем обуздать силу нашего мозга, чтобы она способствовала, а не препятствовала переменам.