Однако все эти сложные вычисления были потеряны, и потеряны навеки, когда сфера с головокружительной скоростью рухнула вниз, сбросила Гарлика наземь и снова взмыла вверх, телепатически передав на прощание что-то вроде: «Меня засекли, дальше давай сам!» Недовольно охнув, Гарлик растянулся под деревом и взглянул вверх: сфера пулей неслась все выше, а наперерез ей, оставляя за собой след, похожий на трещину в стекле, мчался «Хоук».
Неизбежного финала Гарлик не видел, но услышал: отдаленный грохот, сотрясший небеса, ознаменовал конец существования сферы – судя по всему, последней из земных артефактов Медузы.
Гарлик пробормотал непечатное словцо, сел и недовольно огляделся вокруг. Выполнять задание самостоятельно ему не хотелось. Куда проще, когда паришь себе в небесах и в ус не дуешь, а Большие Мозги все решают за тебя! Но с другой стороны… так или иначе, он близок к цели. Настал час возмездия – наконец-то Гарлик схватит за горло всех вшивых ублюдков мира сего и всем им разом отплатит!
Он встал и двинулся вперед.
В изумлении созерцало человечество свои труды, потери и приобретения, и саму свою новую природу.
Прежде всего все теперь говорили со всеми, каждый видел и знал каждого. Перемена огромная, почти немыслимая; мало кто такое мог даже вообразить. Все аналогии здесь бессильны: никакие бесконечные телефонные переговоры, никакие многочастотные радиоприемники и отдаленно не походили на этот новый уровень человеческого сознания. Попытка описать его, исходя из частностей, так же недальновидна и обречена на поражение, как попытка описать тончайшее кружево, рассказывая об отдельных его нитях. Главное в кружеве – его текстура.
Представьте, что ваши воспоминания, и его, и его, и ее, и воспоминания всех, от края и до края земли – все мои. Более того: моим становится не только чужой пережитый опыт, но и чужая личная ориентация в этом опыте, и отношение к нему. И это еще не все: все ваши умения остаются вашими – так прекрасная музыка не становится хуже от того, что ее слышит не только музыкант, – однако и ваша любовь к предмету своего интереса, и гордость своими достижениями становится теперь и моей.
Но и это не все: сопряженный с единым организмом Человечества, чудесно меняюсь и я сам. Когда Человечество требует от меня усилий и жертв, я полностью подчиняюсь его целям. Во всех же прочих отношениях – во всем, что не противоречит интересам Человечества (а границы его интересов очень, очень широки), действую свободно, как никогда ранее, становлюсь в гораздо большей степени самим собой, ибо исчезают почти все препятствия, внешние и внутренние, мешавшие мне проявить себя. Навеки покончено с призраками и демонами, что, в самых странных сочетаниях, преследовали всех нас в прошлом. Нет больше демона: «Я никому не нужен», и демона: «Что, если они узнают?», и бесов-близнецов: «Не верь им» и «Они хотят тебя надуть»; с позором бежит прочь демон: «Что, если у меня не выйдет?», а следом за ним улепетывают: «Мне не позволят» и «Меня осудят».