– А теперь можешь?
– Вполне.
– И что теперь будет?
– Что вы хотите этим сказать?
Стерн прислонился спиной к углу своего письменного стола:
– А тебе не приходило в голову, что твой гештальт-организм, возможно, уже мертв?
– Он жив.
– Откуда ты знаешь?
– Знает ли ваша голова, есть ли у нее руки?
Он тронул свое лицо.
– Так… что же будет теперь?
Я пожал плечами.
– Разве пекинский человек, глядя на прямую спину сапиенса, спрашивал: что будет теперь? Мы просто живем, только и всего… как человек, как дерево, как все живое. Мы питаемся и растем, экспериментируем и размножаемся. Защищаем себя. – Я развел руками. – Мы ведем себя исключительно естественным образом.
– Но что вы можете делать?
– Что может делать электрический двигатель? Все зависит от того, куда его поставят.
Стерн побледнел как полотно.
– Но что вы… что вы хотите делать?
Я задумался над этими словами. Стерн молча ожидал, когда я закончу размышления.
– Знаете что, – проговорил я наконец. – С самого дня рождения все окружающие только и делали, что пинали меня… пока я не встретил мисс Кью. И как же она обошлась со мной? Едва не убила!
Я подумал еще и сказал:
– Все вокруг развлекались, кроме меня одного. А способ развлечения у всех этих окружающих очень простой – пинай всякого, кто меньше тебя и не может дать сдачи. А то можно и польстить тебе – чтобы сесть тебе на шею или убить. – Я посмотрел на него и ухмыльнулся. – Так что я собираюсь потешить душу, только и всего.
Он повернулся ко мне спиной. Кажется, собрался пройтись по своему кабинету, но тут же развернулся обратно.
– Ты преодолел огромный путь с того момента, как вошел в эту комнату.
Я кивнул:
– Конечно, вы отличный мозгоправ.
– Спасибо. – Он с горечью покачал головой. – И ты решил, что вылечился, теперь все в порядке, все на своих местах и готово крутиться?
– Уверен в этом. А вы?
Он покачал головой.
– Пока мы с тобой выяснили только одно: что ты собой представляешь. Но тебе придется узнать еще кое-что.
Я был готов потерпеть.
– Что именно?
– Ну, скажем, как живется людям, у которых такое на совести. Джерри, ты не похож на обычных людей, но все-таки ты человек.
– Разве я виноват, если спасал свою шкуру?
Он словно не слышал.
– Вот еще кое-что: ты говорил, что всегда был зол на всех и на вся… так и жил. А ты не задумывался, почему?
– Нет, как-то не приходилось.
– Ты всегда был одинок, потому-то общество этих детей, а потом мисс Кью так много значило для тебя.
– Дети-то остались при мне.
Он медленно качнул головой.
– Ты и дети – единое существо. Уникальное. Не имеющее родни. – Он ткнул в меня трубкой. –