— Черт! — произнес мужчина. — А это еще что такое? Уж полночь близится, Германа все нету, а дети притащили тяте мертвеца в сетях?
— Не обращайте внимания, тут всегда так, — осведомленно отозвалась женщина. — Это не тятя, а тетя одна из Самары, у нее штук пять ребятишек. Они по ночам беснуются, а днем дрыхнут. Бойкий народец. Сейчас и другие проснутся.
— Какие другие?
— Ну-у… Эти, из Иваново. Старик со старухой. Впрочем, они вообще никогда не спят. Все бродят и бродят, ищут чего-то, сами не знают чего. Будто кошелек потеряли или сами потерялись… И те — двое. Транзитные, из Чебоксар. Никак, сволочи, не уедут, всех уже достали своей пьянкой. Вторую неделю глушат. Во! Слышите?
До Велемира и в самом деле стал доноситься какой-то отдаленный песенный вой, на два голоса: один с горьким надрывом, другой — с бесшабашной удалью. Под этот стон-песню шла фонограмма щенячьей радости из коридора. А тут еще и Альма за окном подключилась к этому конкурсу «Минута славы».
— Да что тут у вас происходит? — спросил мужчина. — Раньше такого не припомню.
— А вы здесь и прежде бывали? — поинтересовалась Катя.
— Давно. С женой.
— А-а. Тогда понятно.
— Что «понятно»?
— Понятно, почему я вас не знаю. Я ведь с семейными парами не работаю, только по индивидуальным заявкам.
— Нет, это действительно черт-те что! — выдохнул постоялец, откинувшись на спинку стула, отчего тот едва не рухнул. — Дурдом какой-то. «Индивидуальные заявки»! Куда я вообще попал-то?
— В Юрьевец, — усмехнулась женщина. — Сами приехали. Добровольно. А зачем?
— По жене соскучился, — отозвался Велемир, впервые, наверное, отчетливо осознав, какой метафизический зов привел его в этот городок на Волге. — По ее лицу, голосу. Языку, — добавил он, немного помолчав, и пошел к раковине, наливать воды в чайник.
Но жидкости в кране, конечно, никакой не было. Из него даже ржавой капли не выпало. В конце концов мужчина просто от злости открутил вентиль и, не зная, куда его бросить, сунул себе в карман.
— Забыла предупредить. Можно и не манипулировать, — посочувствовала женщина. — Сегодня же пятница, тринадцатое, всегда так.
— А в другие дни?
— И в другие тоже.
Тогда кой хрен — пятница или средовторник? Тринадцатое или сорок седьмое?
Катерина не ответила, виновато пожав плечами, словно это она накануне выпила всю воду.
— «Манипуляция» в переводе с латыни — это «пригоршня», — заметил Велемир, вынимая из сумки термос. — Мы все время ладонь в надежде тянем, а им, манипуляторам, только того и надо. Посмеиваются лишь. Пошли.
— Куда?
— К роднику вашему! Жажда. Ну и чаек поставим. А там подумаем, как дальше быть. И что делать.