Они стояли на краю шоссе, наблюдая, как я отъезжаю. Я не позволила себе колебаться или тосковать и, не оглядываясь, погнала машину над морем вдоль скал.
Ну, а что же броня, укрывшая мое сердце? Пока я сидела в аэропорту в ожидании приглашения на посадку, внутри у меня что-то треснуло, и в душе образовалась глубокая щель, которую тут же наполнила ревущая боль. Страдание было таким осязаемым, что я едва могла дышать. И выглядела, видимо, ужасно, потому что окружающие стали бросать на меня обеспокоенные взгляды.
Я хотела, чтобы со мной была Патти. Чтобы был отец. Но больше всего — чтобы был Каидан.
Приехав в аэропорт, я позвонила Патти, чтобы предупредить, что прилечу раньше. Она ни о чем не спросила, но поняла, что мне плохо, и я услышала в ее голосе печаль и разочарование.
Я понимала, что надо встать и поискать туалет, чтобы не расплакаться прямо на людях, но тело не желало мне повиноваться. Год с лишним я не была способна плакать, а теперь чувствовала, как слезы поднимаются во мне, словно цунами. Возможно, их высвободило знание, что все повелители и шептуны на форуме, но к моему изумлению и смущению слезы потоком полились по щекам. Я не могла их сдержать. А из горла против воли рвались рыдания. Унизительно.
— Все хорошо, — задыхаясь, сказала я пожилой женщине, положившей ладонь мне на руку. Со всех сторон на меня смотрели с сочувствием. Я сжалась в комочек, закрыв лицо руками и уткнув в колени, и мечтала вовсе исчезнуть.
— Может быть, — сказал шепотом какой-то мужчина, — у нее кто-нибудь умер.
— Это молодой человек? — тихо спросила женщина, сидевшая рядом. Мне удалось кивнуть, она погладила меня по спине и пробормотала: — Все они такие.
Мужчина, который сидел напротив, потрогал меня за плечо и протянул свежий носовой платок, деликатно сообщив, что я могу его забрать. Доброта окружающих привела лишь к тому, что слезы полились еще обильнее. Я заставила себя вытереть их платком и высморкаться. Тут в динамиках зазвучало объявление, и все притихли.
— Добрый день, леди и джентльмены. Через несколько минут начнется посадка на рейс четыре двадцать восемь…
Пассажиры оживились, зашумели, стали проверять ручную кладь и посадочные талоны. Я икнула, всхлипнула, вытащила из рюкзака свой талон и тут различила в мешанине голосов один, от которого сразу навострила уши.
— Анна!
Я еще раз икнула и замерла на месте. Этот британский акцент — моя голова сама собой резко повернулась в ту сторону.
И тут же я сжалась: если он правда здесь, то, должно быть, случилось что-то плохое.
Платок упал мне на колени, когда Каидан пробежал по коридору терминала и остановился у нашего ряда кресел. Вот это номер — у меня онемели ноги. При виде растрепанного молодого человека с горящими синими глазами люди начали останавливаться. Он стоял, глядя на меня, волосы падали ему на лицо, и на этом лице странным образом была написана чистая радость. Все окружающие попеременно смотрели то на него, то на меня, и между нами образовался широкий проход.