Я вскинула голову.
— Даже и говорить об этом не хочу. Они все были грубые, слюнявые и…
— Пожалуйста, без подробностей.
— Идет. Давай лучше так… Я могла бы целовать тебя всю ночь, Каидан Роув.
— Это и есть мой план.
Мы потянулись друг к другу, но остановились на расстоянии дюйма, потому что нас прервали настойчивые сигналы с другого конца холла. Сердце подпрыгнуло у меня в груди, прежде чем я сообразила, что это кухонный таймер.
— Шоколадные пирожные в постель? — спросила я. Кай напрягся, на лице появилось страдание. — Что случилось? Ты сторонник правила «никакой еды в постели»?
— Нет. Просто ты… очень заводишь меня всей этой готовкой. — Глаза у него затуманились — казалось, он воображал какую-то картину. А мне сложно было себе представить, чем я так соблазнительна на кухне.
Я ударила его подушкой, и он, сдаваясь, поднял руки вверх.
— Принесу, наверное, еще стакан воды со льдом на случай, если понадобится тебя быстро остудить. — Я поднялась, чтобы идти.
— Возвращайся скорее, — крикнул он мне вслед. — Я буду ждать… и мечтать о тебе в фартуке и кухонной рукавичке.
Это показалось мне до того диким, что я хихикнула и пробормотала:
— До чего же ты непосредственный!
Вслед мне донесся его раскатистый смех, и я блаженствовала в этих звуках. Никогда еще мое море не было прекраснее, чем здесь и сейчас.
Лучше, чем целовать Каидана, могло быть только одно — попеременно целовать его и откусывать от теплого шоколадного пирожного. Теперь я понимала смысл расхожей фразы о том, что любовь — как наркотик. Тело парило. Я не усиливала чувства, но они все равно обострились, потому что в крови что-то словно жужжало, а по венам струилась легкость. Мне было очевидно, что любить опасно — ведь за пределами этой комнаты для меня никого и ничего не существовало. Ни повелителей, ни шептунов. Ни оружия духов. И, разумеется, не было никаких причин, по которым хоть одна душа могла бы не одобрить связь, наполняющую двоих такой радостью.
Нет. Всё это была не реальность, а далекие и зыбкие кошмарные видения, которые мы еще отталкивали каждым соединением губ, каждым произнесенным ласковым словом. Мы были вместе. Мы были живы.
Мне все еще не верилось, что он дал этому случиться. Позволил мне выразить мою любовь прикосновениями и в ответ касался меня. Это были ненасытные прикосновения.
То и дело я чувствовала, что он отстраняется, когда я слишком напираю, сдерживает меня, когда забываюсь. В какой-то момент я лизнула его мочку уха, а он зажмурился и сморщил лоб, как от боли.
Я прикусила губу.