— И еще одна вещь, которую вы должны знать, — отец вытащил из конверта очередную пару фотографий, а я тем временем сделала глоток холодного чая, чтобы согнать со щек краску смущения. — На снимках этого не видно, точно так же, как не видно наших значков, но Зания — алкоголичка. И похоже, почти не пытается сдерживать свою страсть к спиртному. Это снято месяц назад в Дамаске.
Я склонилась над фотографиями. На первой Зания, одетая в дизайнерские джинсы и со вкусом подобранную блузку с коротким рукавом, сидела в баре. Волосы у нее были распущены. Вторая представляла собой увеличенный и подсвеченный фрагмент, на котором было видно, что Зания достала из несессера бутылочку и потихоньку подливает ее содержимое себе в стакан. У меня учащенно забилось сердце, я присмотрелась к изображению и заметила вслух:
— Она же без платка!
— В Дамаске, — объяснил отец, — с этим не так строго.
— Ее работа — возбуждать ненависть? — спросила Патти.
— Да, — ответил отец. — Сонеллион желает, чтобы дочь помогала ему в распространении женоненавистничества и насилия над женщинами. Этот вид ненависти у Сонеллиона один из самых любимых, но в наши дни с ним становится всё труднее.
Патти прицокнула языком и покачала головой.
— Так или иначе, в Саудовской Аравии Занию избили, затем арестовали за нахождение в пьяном виде, и в итоге она была опознана на снимках с фотосессии. — Отец откинулся на стуле, который при этом угрожающе заскрипел, и скрестил руки на широкой груди. — Сонеллиону удалось ее тогда вытащить, но любви к ней — уж поверьте мне — у него не было и нет. Он смотрит на Занию как на вещь, полезную и забавную, и избавится от нее, как только она потеряет для него ценность.
— И она, — спросила я, — уже перестала бороться?
Отец печально кивнул, и я снова посмотрела на снимок в баре. Ей необходима надежда. Она должна узнать о пророчестве. Это усилило мою решимость.
— Сейчас повелитель Сонеллион отправился в поездку по странам Центральной Африки для более пристального знакомства с неким архаичным обрядом, уродующим женщин. Рассчитывает шире распространить его на Ближнем Востоке в качестве религиозного.
Я раскрыла рот, но отец поднял руку и хрипло произнес:
— Об этом не спрашивай. Сонеллион отбыл вчера и планирует отсутствовать три-четыре недели.
— Ясно. А когда отправляемся мы?
— Думаю, нет необходимости говорить тебе, Анна, что Ближний Восток — крайне опасное место.
Я кивнула. Отец обратился к Копу:
— Ты знаешь арабский?
— Да, сэр. Мой отец часто пользовался этим языком, и я не раз бывал вместе с ним на Ближнем Востоке.