– Не понял, что за дурацкий подарок? – сказал Батов.
Дмитрий забрал упаковку со стола.
– Объясни, в чем дело, и почему ты такой белый?
– Разрешите не объяснять!
– Нет!
– Это личное!
– Тем более!
– Мою девушку депортировали.
Все замолчали.
– За что?
– Командир из Особого отдела 44-й армии сослался на какое-то постановление от 1938 года.
– Сядь! Ты мне все сказал?
– Абсолютно, товарищ генерал. Даже то, что никому бы не сказал.
– Хорошо, Дмитрий. Успокойся и, пожалуйста, ничего не предпринимай против него. Найдем мы твою девушку. Обязательно найдем. Если, конечно, дело не связано с контрразведкой. Она же в оккупации была?
– Была. Активная подпольщица.
– Ну, тогда легче. В общем, я подключу нужных людей, но обещай мне: самостоятельно ничего не предпринимать.
– Есть, товарищ генерал.
– Иди! Займись делами, будет легче.
– Есть! – Дмитрий развернулся и вышел из кабинета. Его била дрожь, ненависть просто захлестнула все его мысли. Бойцы, ожидавшие его, видя не совсем обычное выражение лица начальства, быстренько и без разговоров уселись в машину.
– В роту! – приказал Матвеев и всю дорогу молчал. Сжав нервы в кулак, Дмитрий выслушал доклад дежурного. Откозырял, сказал:
– Вольно! – и прошел в свою комнату. Полчаса никто его не беспокоил, затем раздался осторожный стук в дверь.
– Товарищ лейтенант, разрешите? – раздался голос Костина.
– Заходи, Владимир Николаевич.
– Что случилось? Почему на вас лица нет? – тут он заметил орден и попытался поздравить Дмитрия.
– Не надо об этом, товарищ старший политрук. Вот, возьмите медаль, удостоверение, и вручите Савельеву. Я не приду на построение, у меня был очень тяжелый день.
Серьезные бои развернулись у села Рейзендорф или Фрайлебен, некогда богатого колхоза. Населения там не осталось, до войны в колхозе жили почти исключительно евреи. Перед самой войной рядом с селом был открыт один из крупнейших аэродромов на территории Крыма.
Здесь базировались тяжелые бомбардировщики ТБ-3 Черноморского флота. Во время войны стояли бомбардировщики Хейнкель-111 сотой дивизии люфтваффе.
Ко дню высадки, Манштейна поддерживало три дивизии бомбардировщиков и одна, 77-я, дивизия истребителей. Из допросов захваченных в Джанкое летчиков и штабных офицеров 27-й бомбардировочной дивизии стало известно, что одной дивизии, 51-й, более не существует. Ее потери после проведенных рейдов по аэродромам и усиления штурмовок составили более ста пятидесяти самолетов, 27-я дивизия пострадала меньше, более половины летчиков сумели улететь из Джанкоя в Евпаторию и Сарабуз, но технический состав по большей части погиб, плюс потеряно техническое и автомобильное обеспечение этой дивизии. Для восполнения потерь, люфтваффе решило перебросить из Германии четыре «группе» из первой учебной дивизии, которая базируется в Кенигсберге. Ожидаемое время прибытия – март месяц. Посылать только самолеты, без наземного обеспечения, Геринг, с согласия Манштейна, отказался.