Бель тряхнул головой и поморщился, сразу пожалев об этом жесте: виски пронзила острая боль.
— Здравствуй, ландмаршал, — сказал Адашев, поднимаясь. — Раздели с нами трапезу и беседу.
И Беля усадили за стол.
Это оказалось весьма кстати, потому что стоять ему было трудно. Пока приносили вино и жареных перепелов, все молча разглядывали друг друга. Филипп решил держаться как можно проще. Если русской армией командует скромный и серьезный Адашев, то нет нужды делать величественные жесты. Адашев оценит естественность, он поймет природное благородство и искренность чувств.
И Бель не стал сдерживать тяжелого вздоха.
Барбашин громко засмеялся. Никто не обратил на это внимания.
Андрей Курбский спросил пленника:
— Почему ты все время оборачиваешься и смотришь на стену? Что там такого особенного?
— Может быть, вы, ливонцы, замуровали там клад? — громко вмешался Петр Шуйский.
— Нет, — сказал Филипп. — Там… настоящий клад. Там, на кафедре, лежит наш устав, и мне больно видеть, что священная для каждого ливонского рыцаря книга находится в плену — подобно тому, как нахожусь в плену я, ландмаршал ордена.
— А, так это ваш устав! — проговорил Мстиславский. — У нас нет умников, чтобы разбирать латинские буквы.
Курбский чуть скривил уголок рта. От Беля не укрылась эта гримаса: он понял, что образованный и проницательный Курбский презирает неграмотного князя, который вряд ли в детские лета одолел даже Часослов.
— Что ж, — вмешался в разговор Адашев, и все невольно повернулись в его сторону, — в таком случае обещаю, что ваш устав останется на прежнем месте, и никто его не тронет. Пусть эта книга доживает свой век в почетном плену. Если никто и не раскроет ее, чтобы огласить этот зал заветами вашего устава, то, во всяком случае, она не будет подвергнута поруганию.
Благодарю, — сказал Филипп и попытался встать, Но Адашев жестом попросил его не двигаться с места.
— Угощайся, ландмаршал, — молвил он. — Поверь, мы все испытываем большое уважение к твоей отваге.
— Расскажи нам об уставе, — попросил внезапно Курбский.
Бель удивленно вскинул на него глаза, ожидая заметить насмешку, но никакой насмешки не было. Андрей Курбский испытывал подлинный интерес к теме разговора. И, сам того от себя не ожидая, Филипп Бель заговорил — спокойно и уверенно, как будто поучал юношу, изъявившего желание вступить в ряды ордена:
— Наш устав складывался на протяжении нескольких столетий. В нем заключен опыт крестовых походов в Палестину, когда Меченосцы пытались отвоевать у сарацин Гроб Господень… Каждая строка устава написана кровью и потом наших рыцарей и потому священна. Великие магистры и папские легаты вносили в текст свои исправления и добавления и в конце концов устав стал совершенством. Если следовать каждому слову устава, то армия — и духовная, и железная — не будет знать поражений. Это проверено! — с горячностью добавил Филипп и вдруг, густо покраснев, опустил голову.