Бугай посмотрел с неодобрением на Шерлока.
– Мог бы хоть одного оставить недобитым. Как ты делал в Йемене, чтобы сперва допросить…
– Не успевал, – ответил Шерлок виновато. – Они стреляли в Марианну. Мог не успеть, а она хоть и красивая, но такая смешная, мы к ней все же привыкли.
Он рыкнул:
– Но-но, за дуру могут привлечь толерантники!.. Теперь ловят каждое слово и несут в суды. Когда же их разрешат отстреливать, мы и в выходные готовы… А этот… потерявший память, так и сидел в автомобиле?
– Да, – ответила она и посмотрела честными глазами. – Даже не высовывался!
– Да, – подтвердил Шерлок.
Бугай кивнул.
– Прекрасно. Главное, держите его подальше от перестрелок и наших дел, пока не вспомнит все. Или не получит доступ заново.
Он прошел к тому месту, где стоял я в начале стрельбы, потер подошвой, словно вступил в собачье дерьмо и теперь старательно очищает, вздохнул и подошел к трупам.
Их фотографируют, особенно тщательно пистолеты с цепко сжатыми пальцами на рукоятях, потом начали переворачивать, осматривать карманы.
Шерлок бросил Марианне:
– Видела?
Она прошептала:
– Да… Морда толстая, все замечает. Что говорить будем?
– А он ничего не спросит, – ответил Шерлок так же тихо. – Ему известно только то, что мы ему сказали. Но за нашим пациентом будет присматривать особо. И строже.
– Не называй его пациентом, – буркнула она.
Он сдвинул плечами.
– Все мы пациенты у Господа Бога.
Я пытался понять, почему начальник полиции там старательно шаркал подошвами, если они чистые, он же только что из автомобиля, наконец сообразил, что Бугай зачем-то затирал отпечаток моей обуви на влажной земле, а это совсем непонятно, снова ничего не понимаю, хотя только что я был уверен, что хоть что-то ухватил в запутанной жизни этого вида органической субстанции.
Шерлок распахнул дверцу, лицо встревоженное и одновременное веселое:
– Ну, Крабоид, только не проговорись!..
Марианна сказала резко:
– Просто убери его куда-нибудь. А то ляпнет…
– Сама убирай, – огрызнулся Шерлок. – Я же теперь герой, вон сколько уложил!.. Нужно придумать, что отвечать. А расспросы будут. И даже разбирательство.
– Не попадись, – предупредила она.
– А я ничего не помню, – ответил он лихо. – Они выхватили оружие, а во мне сработал инстинкт копа!.. Ничего больше не видел, не чувствовал. А когда все кончилось, они лежат, а меня трясет…
– Меня до сих пор трясет, – призналась она. – Крабоид, сиди-сиди! Мы покинем это неприятное место.
– Неприятное? – переспросил я. – Но вы же сделали доброе дело?
Она опустилась на левое сидение, лицо погрустнело.