Но процесс сопровождался проблемами, которые обычно возникают при переводе трактатов с одного языка на другой и передаче знаний от одного общества к другому.
Первая трудность заключалась в том, что перевод сам по себе сильно искажает передаваемые мысли, даже когда речь идет о гораздо менее разнородных культурах, чем эллинская и мусульманская. Более того, побывав в руках нескольких поколений составителей и биографов, многие из древних сочинений попали в руки переводчиков уже утратившими первоначальный вид. Когда арабский врач трудился над трактатами Галена, он, скорее всего, изучал перевод не оригинала, а его интерпретации кем-то из немногочисленной группы самозваных комментаторов, появившихся в Византии после смерти великого мастера. Среди наиболее плодовитых литературных шакалов были Орибасий в четвертом веке, Флавий Аэций и Александр Тралесский в пятом и шестом веках, соответственно, и особенно Павел Эгинский в седьмом веке. Последний написал семь томов, по большей части, на основе трудов Галена, заложив основы медицины на весь период, в течение которого мусульманские врачи были на пике своей славы. Он был одним из величайших хранителей медицинских знаний, унаследованных от древних греков, и, одновременно, самым известным ревизионистом, несмотря на его достойные одобрения намерения. Канон Павла спустя двести лет после его создания был переведен на арабский язык и стал фундаментом медицины, которую практиковали как мусульманские, так и говорящие на арабском языке еврейские врачи того времени. Среди них Рази, Али Аббас, Альбукасис, Исаак Исраэли, Маймонид и великий Авиценна, чей «Канон врачебной науки» в одиннадцатом веке стал, говоря словами Филдинга Гаррисона, «первоисточником мудрости в Средних веках». О том, что некоторые критики были возмущены его ревизионизмом, свидетельствует замечание, сделанное два с половиной столетия спустя врачом-философом Арнальдо де Виланова, который смотрел на него как на «профессионального писаку, который оболванил европейских медиков неправильным толкованием Галена».
Именно эти арабские тексты в конце концов были переведены на латинский язык в одиннадцатом и двенадцатом веках. Все началось в бенедиктинском аббатстве Монте-Кассино в одиннадцатом столетии.
Там карфагенский монах, известный как Константин Африканский, «Магистр Востока и Запада», перевел множество арабских медицинских трудов на латынь. Немецкий историк медицины Карл Зудгоф назвал его работу «симптомом великого исторического процесса» внедрения мусульманского и еврейского научного метода в западную медицину и возвращения блудного искусства исцеления к своим истокам. Хотя перевод греческих текстов на латынь оказал большое стимулирующее воздействие на европейскую мысль, в конце концов, европейцы изучали именно работы Галена, которые были переработаны компиляторами, такими как Павел, и переведены с греческого на арабский, а затем на латинский язык. Когда к проблеме неоднократного перевода прибавляются потенциальные ошибки, сделанные необразованными книжниками, кропотливо печатающими вручную каждую рукопись, становится очевидным, что только чудо могло предотвратить появление крупных искажений. Увы, но чуда не случилось, и истинного возрождения греческого учения пришлось ждать до завоевания Константинополя турками в 1453 году, когда греческие ученые мигрировали в Италию, забирая с собой подлинные книги и древние рукописи. Вследствие этого европейцы начали изучать греческий язык, читать Галена и Гиппократа в оригинале, переводя их сразу на латынь. Только тогда настоящая медицинская наука вновь могла начать развиваться с того места, где ее оставил Гален тысячу триста лет назад. Печальная ирония заключается в том, что его новые интеллектуальные наследники использовали его же экспериментальный метод, чтобы развеять репутацию древнего ученого в пыль; акцентируя свое внимание на его ошибках и искажениях его учения, они забыли, что именно он создал каркас, на основе которого они теперь могут строить. В 1896 году в ежегодной посвященной памяти Гарвея лекции для врачей Королевского колледжа доктор Джозеф Пейн, врач из больницы Святого Томаса, напомнил о незаслуженно забытых заслугах Галена: