— Отец сказал, что опасности больше нет, — Катя поговорила со своим спиногрызом по вотсапу, и теперь маялась от безделья. Ей одной тут никакого полезного занятия не находилось. С Ирой у них была взаимная неприязнь, Белова вообще ревностно относилась к любому, кто получал хоть когда-то долю внимания ее повелителя, а Катя подозревала, что Анура и его помощницу связывали не только служебные отношения. Зная неразборчивость шумеров в этом вопросе, я ее понимал и поддерживал.
— Хочешь вернуться домой?
— Нет, мне и здесь хорошо. Пока. Но в город не мешало бы выбраться.
— Я сейчас занят.
— Опять со своими сопляками возиться будешь? Тогда я одна поеду, а ты можешь здесь Настю трахнуть, Белову и весь ее взвод.
— Еще Света с Дашей есть, — напомнил я бывшей и нынешней подружке.
— Ты, Марк, бабник, но не педофил, хоть с этим у тебя в порядке все. В общем, я еду по магазинам.
— Леню с собой возьми.
— Обязательно. Отдамся ему в машине прямо на заднем сидении.
— В Гелике? Сколько угодно, он твоего отца. Хоть весь обтрахайте снаружи и внутри.
Катя обиженно надулась и ушла. А потом уехала.
Ребята в подвале держали привычные десять светляков — уже больше пяти минут, неплохо для начинающих псионов, когда раздался звонок.
— Марк Львович, — Леня звонил. — Тут такое дело.
— Ну?
— Похоже, Катю…
— Сильно?
— Почти не дышит. Я сначала вам, а потом вот Юри…
Я отключился.
— Что с вами? — Настя сразу почувствовала, что-то нехорошее произошло.
— Не сейчас.
Маяк находился слишком далеко, на таком расстоянии только место можно определить, а что с челвеком — нет. Быстро прикидывал, как туда добраться, и одновременно ощущал, как во мне растет гнев. Не что чтобы я собственник, или к Кате какие-то чувства испытывал, но чтобы вот так, на ровном месте…
Ребята попятились, когда вокруг моих ладоней засверкал белый огонь, видеть они его не могли, но не почувствовать было невозможно. Сколько до этого места, километров двадцать? Я четко предсталял эту улицу, даже дом, несколько раз были в этом кафе, там еще пирожные с клубникой вкусные. Какие пирожные? И кофе. Изображение дома стало приближаться, наползать, кто мяукнул — не равнодушно, как обычно, а словно подбадривал. И через мгновение я очутился прямо перед кафе, в арке. Проходящие мимо люди не заметили, что кто-то в домашней одежде вдруг из ниоткуда появился, только кошка дворовая при моем явлении бросилась наутек.
А я — в кафе.
Катя лежала на столе, одной руки у нее не было, бок — сильно обожжен, от левого уха остались ошметки. Разбросав буквально столпившихся людей, я оказался возле нее, приложил руки к груди. Мне что-то говорили, Леня отталкивал любопытных, кому-то по лицу даже дал, а я внимания на это почти не обращал. Белый огонь, так и оставшийся на кистях, медленно впитывался в изувеченное тело.