По широкой улице проплёлся мул, влекомый под уздцы вялым мулатом, заступающим нога за ногу, и снова – полное безлюдье, полуденная тишь. Жара такая, што плавится будто даже и не тело, а сама душа! До дурноты, до тошнотиков жарко.
Сниман, зажав в кулаке полуседую бороду, расхаживает по кабинету, напряжённо думая и время от времени промокая загорелый лоб платком. Думать ему явственно тяжело, едва ли не физически – так, што я обливаюсь потом не только от надетого пиджака, но и от самого глядения.
Арнольд Борст невозмутим, вид самый фаталистический, глаза полуприкрыты, на коленях щитом – старинная Библия с парчовой закладкой.
Корнелиус изрядно нервничает, и отчаянно потеет, полным надежды взглядом провожая каждый шаг генерала. Ему отчаянно хочется во взрослую жизнь, коей он искренне считает нашу аванюру.
Санька вторит за ним, я… Хочется надеяться, будто выгляжу более достойно, но…
– Так, – остановившись у стола с разложенной на нём картой, Сниман начал пристально вглядываться, дёргая себя за бороду и морща лоб. Мы затаили дыханье, а он, похмыкав, взяв карандаш и бумагу, уселся и начал делать записи и расчёты, бурча себе под нос.
– А ведь может и получиться, – подытожил он наконец, и Санька просиял так, што в комнате будто светом пыхнуло.
– Корнелиус твоим Голосом будет? – уточник генерал, и Борст кивнул невозмутимо.
– Так, так… – поднявшись легко, Сниман снова ухватил бороду в кулак, – Кто поведёт?
– Айзек Ройаккер, – отозвался проповедник, на миг приоткрыв глаза.
– Знаю, достойный человек, – кивнул одобрительно генерал, усаживаясь назад с нескрываемым облегчением. Началось обсуждение деталей – сколько голов скота должно перегонять, што захватить для торговли, к кому можно обратиться за помощью, а кого объезжать стороной. Слушаем молча, лишь изредка уточняем непонятные моменты.
А непонятного полно, начиная от количественного и качественного состава скота. Потея и споря негромко, буры долго решают этот важнейший вопрос. Слишком мало скота или слишком убогий – если не повод для подозрений, то как минимум для разговоров. Слишком хорошо – могут реквизировать, с отдачей денег «когда-нибудь после войны» и кучей сопутствующих проблем.
Притом единого шаблона на эту ситуацию нет, и не предвидится: в уравнение вместо иксов и игреков подставляются командиры британских гарнизонов и ополчения, личные связи квартирмейстера и даже религиозные предпочтения людей, проживающих в конкретной местности. Этакая ядрёная смесь математики, социологии и политики.
В британском Натале хватает потомков голландских колонистов, решивших в своё время остаться под властью Англии. С началом англо-бурской войны они разделились. Одни встали на сторону родичей, аннексировавших большую часть Наталя, другие – встали на сторону власти, которую считали законной.