Помывшись, в ожидании обеда читаю газету, с немалым трудом разбирая африкаанс. На слух пока вообще не воспринимаю, а в тексте – пожалуйста. Корни у языка преимущественно голландские, то бишь германские. При знании хох-дойча, идиша и привычки разбирать не самый простой диалект меннонитов, понять можно.
«Армия генерала Жубера[i] осадила Лэдисмит»… а я – сижу! Не без труда давлю раздражение. Увы… сложности начались с самого начала, хотя чему я удивляюсь?
Возраст мой, да чортова эта частичная эмансипация. У буров, пока отпрыск не женится, не заведёт хотя бы парочку ребятишек и не отрастит густую бородищу, закрывающую грудь, он и права голоса-то не имеет!
А тут я, аккредитованный репортёр в четырнадцать годочков. Уже смутительно. Да Санька «впристяжку», с документами от Художественного Училища вместо нормального паспорта, да Мишка с Котярой, у которых документов – вообще нет!
У Маркса я живу…. ну, вроде как на поруках. Списываются пока, телеграммы шлют… а там – люди воюют! Там, именно там, на передовой, моё место как репортёра!
Продышавшись, успокаиваю себя мыслями, што за это время познакомился со многим интересными людьми из буров и приезжих. Што в столичной Претории – штаб, правительство, и вообще – жизнь кипит! Помогло слабо, ну да куда я денусь?
Ехать в зону боевых действий с недоподтверждённой аккредитацией, оставляя братьев и друзей с вовсе уж сомнительным статусом, это глупость несусветная. А так бы…
Прикрыв глаза, я представил, как здоровски было бы уметь – р-раз! И меня два, или целый десяток. Один – в Претории, второй у Жубера, третий у Кронье[ii].
Представлялось здорово, но почему-то, во всех своих фантазиях, я/мы был в чудовищном рыжем комбинезоне.
За ужином присутствовало несколько относительно молодых буров, незнакомых ни лично, ни по газетным фотографиям, из которых я начал собирать картотеку. Вполне светский разговор, то бишь из городских африканеров, приемлющих што-то помимо Библии.
На равных присутствовали и общались все, включая смущающихся близнецов. А вот после ужина как-то так оказалось, што некурящий я оказался на веранде с курящими гостями, а парни мои – чуть в сторонке. И взгляды…
«– Эге… – вякнуло подсознание, – а у нас здесь никак заговор?!»
А ведь похоже! Маркс считается другом и креатурой Крюгера, но… интересно!
Ничего не значащий светский разговор, несколько даже высоковатый для меня. Потом расспросы о России, и… Маркс чуть в стороне, но кивает еле заметно и очень серьёзно – дескать, отвечай.
– Скажите, Георг, – и лёгкая улыбочка Деккера, от которой мурашки по коже, – мы слышали, что в России вас обвиняли в достаточно интересном преступлении…