Потом мы шли молча: нас могли утешить только наши голоса – но не наши слова. Я начала напевать свою успокаивающую песенку, которую напеваю всегда, когда мне страшно; я напевала свою песенку, а Раджун играл на губной гармошке, и я почувствовала, что пустыня стала более приветливой, а свет более тёплым.
– Солнце встаёт! – заметила я.
– Что это за мелодия? – спросил Раджун, опустив губную гармошку.
– Это моя утешительная песенка. Разве у тебя такой нет? – спросила я. – Я всегда напевала её дома, когда становилось страшно. – Тут я резко замолчала, осознав, какой глупой я тогда была, боясь того, что сейчас выполнила бы с радостью и лёгкостью.
– Я думал, что это твоя мелодия, – сказал Раджун.
Холодный ночной свет рассеялся, и с первыми лучами утреннего солнца песок засверкал золотистым блеском. Вдали возвышались скалы; а посередине между ними росло одинокое дерево.
– Ты только взгляни на это дерево, Раджун! – воскликнула я. – Где дерево – там и вода. Бурная Река!
Раджун кивнул.
– Давай прибавим шаг, – сказал он. – Нам нужно дойти до неё, пока не стало невыносимо жарко. – И мы выпили по глотку воды, поделились с кроликом и двинулись дальше к скалам. Мы вдруг почувствовали себя увереннее.
– У каждого есть своя мелодия, – объяснил Раджун. Теперь он нёс корзинку один. – Ты не знала? У каждого предмета, каждого человека, каждого растения и животного. И кто сыграет их мелодию, тот сможет их освободить.
– Освободить? От чего? – спросила я.
Раджун пожал плечами.
– Просто освободить, – ответил он.
– Чтобы лягушка снова превратилась в принца? – не унималась я. – Или как?
Раджун задумался.
– О лягушках мне ничего не известно, – заметил он.
– Ты уже кого-нибудь освобождал? – спросила я.
Раджун покачал головой.
– Но я знаю много мелодий, – сказал он и поднёс гармошку к губам, и я стала слушать, а иногда и подпевать.
Он наигрывал весёлые мелодии, а мы всё шли, и солнце поднималось из-за гор всё выше. Он наигрывал весёлые мелодии, печальные и таинственные. И я больше не чувствовала себя чужой и одинокой, и я была рада, что ночь осталась позади.
Когда мы наконец добрались до скал, они уже отбрасывали короткие тени.
– В кувшинах ещё осталась вода? – спросила я.
С тех пор как взошло солнце, головорезов мы больше не слышали. Оставалось надеяться, что вскоре увидим мост.
– Всего пара капель, – сказал Раджун. – Отдай их кролику. – Он вылил последние капли воды в мои ладони, и кролик их жадно выпил.
– Прошу заметить, – сказал он, и в его усах сверкнули капельки воды, – что я вас об этом не просил.
Я рассмеялась.