Ни один из них не произнес ни слова. Они как бы давали мне возможность передумать. Но я не передумал.
— П. М. Хорге вымогает у Карен деньги, — сказал я. Я говорил холодным, отчужденным и безличным тоном. Так я, по крайней мере, надеюсь.
Взгляд светлых, похожих на рентгеновские лучи глаз Карла Юргена был все так же невозмутим.
— Я знаю это, — сказал он.
— Знаешь?
В дверь постучали — вошел полицейский сержант. Он положил на стол перед Карлом Юргеном какие-то бумаги и удалился.
— Да, знаю. Я не могу посвящать тебя в методы нашей работы. Но зато могу тебе сообщить, что доказать это совершенно невозможно. Он, разумеется, будет все отрицать. Да и она, если я заговорю с ней об этом, тоже не признается.
Я помолчал, подумал.
— Это все? — спросил Карл Юрген.
Мне стало не по себе, мать недаром сравнила его глаза с лучами рентгена.
— Да. Я, собственно…
Я решил сделать все, чтобы остановить обвал. Чего бы мне это ни стоило.
— Фрекен Линд думает, что видела кого-то на краю песчаного карьера в тот вечер, когда застрелили Свена, — сказал я. Я все-таки не смог заставить себя сказать, кого она видела. Пусть Карл
Юрген выясняет сам, я ведь и так ему столько открыл.
— Фрекен Линд мне уже рассказала.
— Рассказала?… Рассказала, кого она видела?… Кого, ей кажется, она видела?
Я не верил своим ушам. Лиза заставила себя рассказать это Карлу Юргену!
— Почему тебя это коробит? — спросил Карл Юрген. — Фрекен Линд поступила совершенно правильно. Ей было очень неприятно явиться ко мне с таким признанием, что она всячески подчеркивала. Но она сочла это своим долгом. И, смею тебя уверить, полиции было бы гораздо легче работать, если бы все вели себя так же ответственно, как фрекен Линд.
— Понятно… Понятно… — промямлил я.
Наверно, Карл Юрген был прав.
Карл Юрген обернулся к Кристиану.
— Мартин считает, что Эрика убили. Но можно ли считать это фактом? Исключена ли возможность того, что он действительно умер от паралича сердца?
— Не исключена, — сказал Кристиан.
Мне это не приходило в голову.
— Ты прав, Карл Юрген, — сказал я. — Конечно, может быть, он умер естественной смертью. И все таки очень уж странно, что он умер при таких драматических обстоятельствах, и как раз сейчас.
В самый разгар наших тщетных усилий распутать то, другое, дело Эрик вдруг возьми и умри естественной смертью. Не верю я в это. Я чувствую, что это не так.
— Но если он убит чрезмерной дозой инсулина, стало быть, кто-то сделал ему укол?
— Ты же сам допрашивал меня о том, как мы все вели себя вчера днем, кто выходил из комнаты, кто входил и где кто находился, — сказал я. — Любой из нас мог сделать укол Эрику.