— Тосечка, — говорит она негромко и вкрадчиво, — а ты ничего не чувствуешь?..
И мама заранее готова испугаться.
— Не-а, — отвечает уже совсем другим тоном. — А что такое?..
— Горелым пахнет! — говорит Семеновна значительно и быстро тащит из колодца пустое ведро, которое она так и не успела опустить до воды. — Это ж я пирожки сожгла!..
Выхватывает из сруба ведро и торопливо бежит от колодца, потом останавливается, словно что-то вспомнив.
— Я тебе, — кричит, — Леночка, пирожков принесу!.. С рисом да с яйцами — любишь?.. Вкусныи-и!..
И побежала дальше.
А мама идет прикрыть калитку, которую мы расшагакали, когда входили, смотрит Семеновне вслед и вдруг удивляется:
— Гля, а чего ж это она мимо своего дома пошла? Пошла мимо двора… — И тут мама догадывается, и в голосе у нее слышится зависть. — От чертовка, да это ш она опять меня обдурила, лишь бы только я ее не ругала!.. Да разве ш тут можно услышать, как эти пирожки-то ее горят?.. Што это — дом, што ль, горит?.. Ну точно, обдурила — пошла вон к другому колодцу!
— А испугалась она вас, — утешает Ленка.
— Спугалась? — удивляется мама. — Да ничуть! Это она, моя детка, артистка такая — про пирожки вон придумала. Ну разве нормальный человек так вот сразу придумает?.. А спугать ее, черта, ничем не спугаешь. Вон в Армавире тогда… Встретились мы там, ну и пошли вместе: Андрей Иваныч, учитель Гришеньки, она да я… Вот идем…
— Ага, — прошу я, — расскажи, ма!
— Ну вот, подходим мы к перекрестку, а впереди этот же — семафор. Андрей Иваныч меня вот так и придержал за руку — он же увежливый, другого такого в станице нету, как он. Я и остановилась. А Семеновна — хоть бы хны! По-ошла себе. Андрей Иваныч кричит: «Евдокия Семеновна!..» Она ноль внимания… А тут эта машина, что с рупором. «Гражданка, — кричит, — в клетчатом платке! Вы куда?» А она остановилась напротив, да себе: «Какого, — говорит, — черта кричишь?! Что я тебе — теща? Так я тебе и сказала, куда иду. Тебе не все равно, что ли?» Тут снова из машины: «Гражданочка!.. Уйдите с дороги, не мешайте». — «Ах, — она кричит, — дак я тебе мешаю? Ну подожди, паразит!..»
Мы с Ленкой смеемся, а у мамы лицо остается серьезное. Зная маму, я отлично представляю, как она и там стояла с таким же лицом, ей и смешно-то не было вовсе — она боялась за отчаянную Семеновну.
— Тогда Андрей Иваныч побежал, берет ее под руку да и говорит ей… Как он там ей говорит?
— Мне Андрей Иваныч рассказывал, — объясняю я Ленке. — Он ей пытается втолковать, что это за машина, ну и говорит: «Они — ОРУД, им положено…» А она…