В Склифосовском, в «интенсивной терапии», ее чуть-чуть восстановили и затем еще на 14 дней отправили в центр реабилитации. Это за метро «Выхино», поселок Некрасовка, очень далеко.
Она позвонила. Всё враки: речь и рука не парализованы. Сообщила, что ей хорошо в одноместном номере. И опять тот же Василий, он же и машину водит, ее доставил и был с ней при ее размещении. Большое спасибо ему и Галине Евгеньевне Ивановой: Василий — это ее сотрудник.
Жду, как будет реабилитация. Тоня позвонила и попросила привезти ей нарезку варено-копченой колбасы.
Один из моих учеников (ему 79 лет) Олег Цвылев, сказал, что он хочет ее навестить. И отвез ей и колбасу, и что-то еще от себя. Спасибо ему.
Биологическое притяжение к прошлому
Со временем, чем больше становлюсь я «старче», тем более просто биологически тянет меня в прошлое. Просто чувствую, как я в эвакуации в деревне длинными зимними вечерами сидел рядом с мамой на кухне у теплой русской печи. Как бы сегодня я хотел задать ей массу вопросов о том, что знала она, например, о ее отце, моем деде, — Николае Троицком, священнике в селе Растригино. Знаю, что он умер до революции и не видел, как разобрали его церковь по принципу: «идет добыча кирпича по заветам Ильича».
Какое детство было у моей матери? Я специально ходил смотреть на убогое сооружение — овощехранилище из церковных кирпичей моего деда. А что он был за человек, мой дед?
Очень тянет меня в родной дом моей мамы в деревне Растригино, в котором я пробыл в 1941 г. по пути к месту работы мамы, и наша жизнь в 1941–1945 гг. в деревне Гостинино. Вот туда просто влечет, чтобы поглядеть на тот дом, в котором мы прожили 4 года, и на тот огород, который я копал в 1941—45 гг. Те дома в сердце России, во Владимирском княжестве, тогда сохранились ли?
Конечно, это общий недостаток молодежи — не задумываться и не интересоваться жизнью предков. Это тогда. А теперь очень интересует. А спросить, поговорить уже не с кем.
И я абсолютно ничего не знаю о втором моем деде — со стороны отца. У меня только есть одно письмо от матери отца — моей бабушки, в 1930 г. Где она просит отца сообщить ей о моем здоровье. Очень хочется поглядеть на ее дом в Моршанске, сохранился ли он? Странно, что я никогда не спрашивал у отца о его семье, о его детстве. Теперь об этом очень жалею.
Собираюсь все-таки посетить нашу дачу в Подмосковье под Истрой, в деревне Еремеево. Мы прожили там с 1993 по 2007 год. Евгений, сосед, которому мы продали дачу, сообщает, что посаженный мной кедр вырос до 5 метров и на нем появились шишки, а сосна, которую я посадил, стала самым высоким деревом в деревне. Что стало с яблоней, антоновкой, которая давала по 5–6 ведер замечательных яблок?.. Очень хочется посидеть на земле, которую я копал, на которой собирал урожай почти 15 лет. Все-таки земля притягивает и на второй родине.