– Правда, – согласился Леонардо. – Но ты уверен, что у тебя больше нет похожих страниц?
– Прости…
– Ладно. Слушай, если вдруг отыщешь еще, принеси их мне.
– Даю слово. Сколько я тебе должен за…
– Не стоит. Это было очень познавательно. И не…
Их перебил оглушительный стук в входную дверь мастерской. Леонардо поспешил ко входу, так как Аньоло и Инноченто выглядели испуганными. Человек по ту сторону двери заорал:
– Открывайте! Приказ флорентийской стражи!
– Минутку! – Отозвался Леонардо, и добавил Эцио, понизив голос, – Останься здесь.
Потом открыл дверь и остановился, преградив стражнику путь.
– Вы Леонардо да Винчи? – спросил стражник звучным, грозным, официальным тоном.
– Чем я могу вам помочь? – отозвался Леонардо, выходя на улицу и заставляя стражника отступить на шаг.
– Я уполномочен задать вам пару вопросов.
Леонардо исхитрился не дать стражнику войти.
– А что случилось?
– Поступило сообщение о том, что вы общаетесь с врагом города.
– Я? Общаюсь? Нелепо!
– Когда вы в последний раз виделись или разговаривали с Эцио Аудиторе?
– С кем?
– Не притворяйся идиотом. Мы знаем, что ты близко общался с Аудиторе. Продал его матери свою мазню. Может немного освежить твою память?
Стражник ударил Леонардо в живот тупым концом алебарды. С громким криком боли Леонардо согнулся и рухнул на землю, а стражник пнул его.
– Теперь ты согласен сотрудничать? Ненавижу художников. Сборище гомиков.
Это дало Эцио время незаметно выбраться наружу и подкрасться к стражнику со спины. Улица оказалась пуста. Задняя часть потной шеи стражника была не защищена. Эцио поднял руку, приводя механизм в действие, клинок беззвучно выскочил. Одним ловким движением раскрытой правой руки, Эцио вонзил клинок в шею врага. Недавно заточенное лезвие легко и без сопротивления вошло в тело. Стражник умер раньше, чем тело упало на землю. Эцио помог Леонардо подняться.
– Спасибо, – проговорил художник с дрожью в голосе.
– Извини, я не должен был его убивать, но…
– Иногда у нас нет иного выбора. Но я ожидал подобного…
– О чем ты?
– Я был замешен в деле Сальтарелли.
И тут Эцио вспомнил. Джакопо Сальтарелли работал натурщиком. Несколькими неделями ранее его анонимно обвинили в занятиях проституцией, и Леонардо, вместе с еще тремя художниками, попали на скамью подсудимых. Дело было закрыто за недостаточностью доказательств, но от пятна на репутации уже нельзя было избавиться.
– Но здесь не преследуют за гомосексуализм, – сказал он. – Кажется, немцы придумали кличку для таких мужчин. Они называют их «флорентийцами».
– Официально я все еще вне закона, – буркнул Леонардо. – Ты всё ещё можешь отделаться штрафом. С такими людьми у власти, как Альберти…