Ив машине, уже окончательно проснувшись, Тар-ков продолжал наседать на Тургеева:
— Теперь ты понял, почему у тебя дело пошло кувырком? Развалил управленце! Все под людей подстраиваешься. Не ты директорами, а они тобой управляют. Хочу — выполню дополнительное задание, хочу — не выполню. Тьфу! Все твои директора, во главе с Жарченко, стали неуправляемыми. Дальше терпеть я не намерен. — Тарков наклонился, вглядываясь в место, где они проезжали. Провел пальцем по ветровому стеклу. — Видишь ключ? Вон за тем поворотом. Там дорога есть…
— Да знаю я! — недовольно буркнул шофер.
Тарков повернулся к Тургееву:
— И этот туда же. Вот дожил, секретарь!
Машина свернула на старую, размытую дождями и паводками лесную дорогу, и ее закачало из стороны в сторону.
— Здесь, что ли? — спросил шофер. Машина выбралась на ровную поляну, остановилась на краю острого мыса, далеко выступающего в речку. Рядом одиноко стояла высокая лиственница, склонившись к самой воде.
Тарков вышел, поднял отвороты резиновых сапог, соскользнул по обрывистому краю поляны в воду и, медленно переступая под напором стремительного потока, пошел к середине ключа. Сапоги скользили по голышам удары подводных струй подбивали ноги. Тарной размахивал руками, наклоняясь всем корпусом, но упорно продолжал продвигаться вперед. Один раз он качнулся так сильно, что показалось сейчас кувыркнется в речку, но Тарков удержался. Переждал и стал тихонько переступать боком. Над речкой стоял шум несущейся воды, неумолчный грохот перекатывающихся по дну камней. Брызги иглами кололи лицо. Тарков упрямо приближался к противоположному берегу.
— Что с ним? Куда его потянуло? — спросил Тургеев шофера.
— С перепоя, — равнодушно бросил тот. — Туда он перейдет, а вот как обратно? Снег-то тает. Вода прибывать начала.
— Надоел он тебе я смотрю.
— Уходить буду.
Шофер стал отламывать от лиственницы нижние засохшие ветки для костерка.
Тарков был уже на противоположной стороне. Не оглядываясь, скрылся в кустарнике. Вернулся через час, Когда шофер успел уже надергать из речки с десяток жирных хариусов и наварить ухи. Вода действительно прибывала на глазах и, как ни берегся Тарков, раза два зачерпнул обоими сапогами. Сел на берегу, снял сапоги, вылил воду.
— Давай, Игнатич, отыщи в багажнике сухие носки и сапога кирзовые. Портянки повесь у костра.
Занятый своими мыслями, Тургеев не замечал косых взглядов первого секретаря. Он думал о Жарченко. Черт знает, как ему это удавалось, но факт остаемся фактом — при равных условиях, из восьми приисков в управлении уверенно работал один лишь «Восточный». Годовой план он уже дал и твердо шел к завершению выполнения обязательств. Может быть, именно четкая работа прииска на общем фоне плохой работы всего управления и вызывала все нарастающее раздражение, даже злобу Таркова на его директора. Жарченко, конечно, мог, если бы захотел, «раздевшись донага», как выразился Тарков на бюро, дать еще полтонны золота и покрыть всю задолженность управления, но он явно решил этого не делать. И чем злее становился по отношению к нему Тарков, чем больше давил Тургеев, посадив на каждый горный участок по ответственному работнику управления, тем упрямее вел свою линию Жарченко — каждую освободившуюся от промывки песков бригаду горняков с техникой буквально на другой же день перебрасывал на подготовку к сезону будущего года.