После 15 дней нормального существования она вновь почувствовала тоску и безоглядно отдалась новому влечению — с теми же последствиями. Муж и остальное семейство связали ее состояние с «причудами» беременных, но применили затем все доступные им средства: упреки, советы, слежку — чтобы отвратить ее от столь непристойного увлечения. Она обещала им не пить и держала слово в течение месяца, затем — новая тоска и потребность в водке овладели ею с прежней силой, начали преследовать ее навязчивыми представлениями, которых она не в силах была отогнать от себя. После короткой борьбы, видя, что она готова сдаться, и желая избежать упреков, которые неминуемо ждали ее в этом случае, она ушла из дома, взяв с собой старую одежду, которую тут же за гроши продала кому-то. Потом купила водки и в гостиничном номере, одна, напилась до бесчувствия и повалилась на пол. На следующий день муж, всю ночь ее искавший, нашел ее здесь в перепачканной одежде, не вполне еще отошедшую от действия алкоголя. Он увел ее домой, удвоил здесь свою бдительность, но тщетно: подобные состояния повторялись у нее вплоть до родов — прошедших между тем в срок и без осложнений.
Едва оправившись от них, Луиза испытывает новый приступ тоски и безнадежности, сопровождающийся тем же чувством сжатия под ложечкой и сухостью в горле — за ним следует императивный позыв к пьянству. Сначала она сопротивляется, осознает, что, оказавшись на наклонной плоскости, неминуемо скатится к последней черте падения. Предупреждения такого рода сыплются на нее со всех сторон, ее держат теперь под неусыпным контролем, и все-таки она не справляется с собой: все ее усилия вновь направлены на удовлетворение неукротимого желания. Начиная с этого времени, приступы ее делаются все чаще, они возникают без какой-либо последовательности во времени, но все же чаще в периоды месячных. К водке прибавляется абсент, который не замедлил проявить свое специфическое действие в виде мышечных подергиваний и вертижей. Отчаявшаяся семья не может объяснить, что с ней происходит. Эта женщина, сдержанная и целомудренная в трезвых промежутках, теряет всякий стыд, едва начинает пить: за стакан водки она отдается первому встречному. Всякого рода притоны служат ей в такие дни прибежищем, здесь она общается с самыми опустившимися субъектами и с ними вместе, с проститутками злачных мест, участвует в постыдных оргиях. Когда у нее нет денег на водку, она доходит до того, что продает с себя одежду: полиция подбирает ее на улице, лежащей на земле едва ли не совершенно голой.