Лыков не удивился новостям. Кадровый состав администрации становился все слабее и слабее. Люди калибра Плеве и Дурново, рядом с которыми прошла молодость сыщика, были теперь не в чести. Сегодня они не сделали бы такой карьеры! Их не пустили бы курловы со своими митрофанами. Столыпин тоже человек прежнего масштаба и был вызван на самый верх при чрезвычайных обстоятельствах. Пожар потушили, брандмейстер стал не нужен. Так им кажется, дуракам. Дальше будет только хуже. Измельчавшие царедворцы в конце концов профукают страну. И ничего с этим не поделаешь…
Алексей Николаевич даже нашел оправдание для Курлова:
– Помнишь, кто был его дед? Он выслужился из рядовых в генерал-майоры! Страшно представить, чего это стоило. Отец скакнул уже в генералы от кавалерии. Сынок хочет не ударить в грязь лицом и выйти в министры. Так что нам остается лишь посторониться.
Утром Лыков привез Сергея на Посполитакинскую. Он уже создал себе там высокую репутацию среди местных, поэтому на его помощника смотрели с интересом.
Алексей Николаевич провел очередное совещание с надзирателями. Пришел даже Жуковский, щека которого понемногу заживала. Грек узнал все версии и все новости, имевшиеся в распоряжении сыщиков. Он больше молчал, иногда переспрашивал, свои соображения обнародовать не спешил. Сказал лишь, что привез рекомендательное письмо к Георгию Азвестопуло от патриарха рода и надеется на откровенный с ним разговор.
Сразу после совещания грек ушел на встречу. Табаковод назначил ее в кафе-кондитерской на первом этаже Зимнего театра. За спиной екатеринодарца застыл верзила-сван, второй караулил у входа, зорко осматривая всех входящих.
Георгий Харлампиевич сначала выяснил у Сергея Маноловича степень их родства. Оказалось, что они пятиюродные дядя и племянник. Потом прочел письмо патриарха и в завершение изучил полицейский билет коллежского асессора. Последний документ наиболее его заинтересовал.
– Скажите, вы ведь служите под началом Лыкова?
– Да, Алексей Николаевич – мой шеф.
– Лыков приехал сюда по Высочайшему поручению?
– Да.
– Спасти город от диверсии?
– Вы и это знаете?
– Э-хе-хе… Что вас, а точнее его, интересует?
– Скорее, кто. Конон Прович Асьминкин.
– Э-хе-хе… Двадцать лет назад Конон прострелил человеку голову из револьвера. И ему за это ничего не было.
– Мы знаем об этом. Сегодня такое не пройдет. Говорите смело. Я ведь вижу, что вы его боитесь.
– Его все боятся, – огрызнулся табаковод. – А на власти надежды никакой. Вот, вынужден ходить с охраной.
– Помогите нам поймать этого человека. Мы подозреваем, что он стоит за возможной диверсией в Екатеринодаре.