– Хм. А что тогда будет выпускать Асьминкин?
– Например, солярку – в ней тоже огромная потребность, которая будет расти. Иначе ее называют «солнечное масло», топливо для двигателей Рудольфа Дизеля. Или можно делать смазочные масла: машинное, веретенное, цилиндровое. Нефть – главный продукт нашего века. Те, кто это уже понял, обеспечили себе успех. Посмотрите на умных англичан. Они и здесь все перекупили у нищих русских предпринимателей.
Тут разговор стал сбиваться. И сыщик, и задержанный начали безостановочно зевать. Оба не спали ночь, и силы закончились. Алексей Николаевич отправил мыловара в одиночку и пошел к смотрителю тюрьмы титулярному советнику Шпилевому. Там сидел такой же заспанный Пришельцев и хлебал теплый чай.
– Александр Петрович, давно меня ждете?
– Минут десять. Спасибо, чаем угостили…
– Мой сказал много, но промолчал, где искать сбежавшего Семафора. Очень он его боится.
Коллежский асессор отодвинул стакан, с трудом поднял на питерца глаза:
– Семафор – это Василий Алавердин, так?
Тот подтвердил. Кубанец вяло выругался:
– Второй раз от меня уходит. «Факельщиков» я пересажал, а он как-то ускользнул. Это ведь Семафор убил семью священника в станице Поповичевской… Редкой жестокости существо, ничуть не хуже Вариводы.
– Расскажите про «факельщиков», – попросил Лыков. – Что-то часто они стали вспоминаться.
Но Пришельцев зевнул так, что чуть не вывихнул челюсть. Он взмолился:
– Алексей Николаич, имейте совесть! Давайте соснем часа четыре. А лучше шесть. И после поговорим.
Так и порешили.
Спустя семь часов Лыков повторил свой вопрос коллеге. Они сидели на Посполитакинской втроем с Азвестопуло.
Александр Петрович крякнул и начал вспоминать:
– Много они мне тогда крови попортили. Четыре месяца с лишним я их ловил. Тридцать человек! Убийцы на конях, собственный постоялый двор держали в Новомышастовской. Четырнадцать вооруженных нападений, почти все с убийствами. Звери, и не люди.
– А Семафор ушел, – констатировал Лыков.
– Ушел. Ну, сейчас мне даден шанс. Шепель-то сознался и выдал его убежище.
Статский советник чуть не выронил стакан:
– Шепель? Беглый каторжник?
– Иван Шепель, да. Полное признание, под протокол.
– Здорово! – восхитился Алексей Николаевич. – У меня не вышло, Довгило больше утаил, чем сообщил. Где же прячется Семафор?
– В станице Нефтяной. Это Майкопский отдел. Там хорошие для него условия. Кругом лес, есть где спрятаться. Да и в самой Нефтяной дым коромыслом. Туда поселились добытчики, население выросло вдвое. Прямо калифорнийская золотая лихорадка! Нет ни одного дома, куда не влезли квартиранты. За дурную халупу казаки просят пятьдесят рублей в месяц. И платят, куда денешься. Провели из Екатеринодара хорошее шоссе, телеграф, телефон, да еще и электричество – прямо город, а не станица. В юрте пятнадцать буровых вышек, и при каждой свой поселок. Рабочие, техники, инженеры, агенты – жизнь бьет ключом. Ну и, конечно, кабаки, незаконные трактиры, публичные дома. Деньги на нефтеприисках платят большие, вот все и потянулись. В такой толпе Семафору легче укрыться.