Вскакиваю на ноги и толкаю Рада на стенку, замахиваюсь, но он заламывает руки.
— Подохла? Подохла?! Зачем, твою мать, зачем ты это сделал? — кричу, пытаясь вырваться, но это кажется невозможным.
— Ты такая красивая, когда плачешь, — слышу странную фразу в ответ.
Наклоняется к моему лицу, и моя ярость достигает, казалось бы, невозможных пределов. Поцеловать он меня вздумал! Сейчас! С размаху бью его лбом в челюсть, и плевать, что от этого закружилась голова, и потемнело в глазах.
— Сумасшедший больной ублюдок! — кричу со всей злостью, на которую только способна.
Смеётся, он смеётся с меня. Глаза болят от слёз, они смывают кровь с моего лица, но не с рук и совести.
— Ты это сделал, чтобы наказать меня? За то, что я не захотела рассказывать? Но причём тут Тася, она то тебе что сделала?
— Ничего, единственное чем эта тварь заслужила свою участь, то только тем, что для тебя она дорога. Это всего лишь способ показать тебе, что меня лучше слушаться, а то все, кого ты так ценишь и любишь — умрут.
Его холодные руки сжимают шею, но не душат.
— Больной ублюдок, — шепчу, пребывая в странном состоянии, похожем на ужас.
— Мне нравится твоя смелость, но в меру. Ты же не хочешь, чтобы я наведался в твой родной город, к твоей матушке? — говорит, склонившись к моему уху, а затем кусает его.
Может в его представлении это эротично, но в моем просто мерзко. Дёргаюсь от него, но больше не пытаюсь его ударить.
— Послушная девочка, — говорит с глумливой улыбкой, когда отпускает, а я не пытаюсь его ударить.
Мама…
Сердце сжимается в груди, бешено стучит в висках. Мамочка моя. Закрываю рукой лицо, отступаю подальше от этого жуткого человека. Сажусь на кушетку рядом с Артуром. Долго не могу успокоиться и прекратить лить слёзы. Затем прокручиваю в голове, раз за разом, картинку с раненой Тасей и с ужасом понимаю, что её мучили все эти пять месяцев с Нового года. Пока я сидела дома и ходила на пары — её морили голодом, держа за животное. Почему я так просто приняла слова Кая о том, что её пара по связыванию её не убьёт? Убить не убил, но за зверя держал и так ужасно измывался. Злюсь на него за это, поворачиваюсь, чтобы высказать всё, что думаю о нем, но смотря на его лицо, я не могу сказать и слова. Так выглядит боль и раскаянье — глаза пусты, как будто мертвец передо мной, руки сжаты в замок и опущены, он даже как будто повзрослел лет на десять. Даже мурашки по коже от всей гаммы его молчаливых переживаний.
— Неужели так сложно понять, что мы тоже люди? — шепчу, закрывая глаза.
Мне никто не отвечает, тем и лучше. Операция идёт несколько часов, так что меня начинает морить в сон. Отгоняю его как назойливую муху, и когда дверь в операционную открывается, слегка не успеваю за Артуром подойти к ней. Тасю везут на каталке вместе, она бледная, но судя по приборам, прикреплённым к её телу — живая. Её перевозят в соседнюю комнату, с надписью «реанимационная». Последним из операционной выходит врач в перепачканном кровью халате.