Сбегаю вниз по лестнице и останавливаюсь на мгновение. Кажется, Артур не шутил, когда говорил, что в каждом доме есть камера в подвале. Они положили его на старый матрац, поверх пола в этой камере. Поменяли одну тюрьму на другую.
— Вот так будет лучше, — говорит с гадкой улыбкой Андрей, устанавливая капельницу с желтой дрянью.
Виды пыток тоже поменяли видать, мне бы промолчать, но я не могу. Почти бегом вбегаю в эту клетку, чуть не сбив охрану в виде трех охотников с ног.
— Что ты делаешь? Зачем? — почти срываюсь на Андрея.
Смотреть в низ, на оборотня страшно, хотя его и перемотали бинтами, словно мумию. Его лицо серое, он без сознания. Точнее я надеюсь, что без сознания, эта дрянь заставляет корчиться от боли и кричать-нечеловеческая пытка. Глаза закрыты, избили его твари.
— Даша, — выдыхает он, слегка отходя от капельницы.
— Председатель не говорила ничего о том, чтобы ему ставили эту дрянь!
— Но…
— Она права, я не говорила, — слышу голос бабульки и разворачиваюсь к ней.
Она сидит на кресле в углу, неужели все время была здесь?
— Это вы приказали? — спрашиваю почти не веря.
— Оборотни опасны, деточка. Особенно такие как он, мы просто играем на опережение. Или ты хочешь, чтобы он вырвался и поубивал здесь всех? — ее голос спокоен, карие глаза бесчувственные.
Почему я думала, что она не такая, как все? Ее внешнее спокойствие и пожилой возраст ввели меня в заблуждение. Похоже я совсем не умею разбираться в людях.
— Тогда почему меня вы за эту решетку не посадили, как дикое животное? — не могу себя остановить, прекрасно зная, как это выглядит со стороны.
— Ты не такая, Дарья. Ты не сможешь убить, я это ясно вижу, а он может и убивал. Многих, очень многих. Он опасен, ты — нет. Отдай одежду Андрею и иди сюда.
Она холодна, приказывает мне словно своим охотникам. Поджимаю губы, не хочу ее слушать, я не пешка в их руках.
— Даша, — мягко пытается забрать у меня одежду врач.
Оглядываюсь на цыганку, а затем на оборотня. Она знает, что он моё слабое место, как раньше до этого была Тася.
— Я сама, — рычу, опускаюсь на колени возле матраца.
— Может лучше я? Он же все-таки… — бурчит над ухом Андрей.
Не слушаю его, сама одеваю Кая, не обращая внимания ни на шепот, ни на глумливые высказывания. Натянула трусы, штаны, даже носки надела.
— Верх не надо, мне еще его два раза перевязывать, — останавливает меня врач.
Нерешительно сжимаю футболку в руках. Неосознанно оттягиваю момент разговора с Председателем. Она будет мне угрожать, как Рад с Тасей, слишком хорошо знают мою слабость. Киваю на слова доктора, откладываю обувь и одежду в сторону, специально в дальний угол, что бы пришлось наклониться через матрац. Во время этого на мгновение сжимаю его руку, вместо слов и обещаний, в знак поддержки. Даже если без сознания, даже если не знает и ненавидит меня, хочу, чтобы он чувствовал — я на его стороне, помогу выбраться отсюда. Мне ли не знать, что такое отчаянье? Что такое знать, что кругом одни враги и убежать не получится. Председатель не знает в каком аду я побывала после неудачной попытки побега. Она забрала меня из дома Рада только через три дня, и это были самые долгие три дня в моей жизни.