— Я должна перевоплотиться в грифа?
— Ни в коем случае, — ухмыльнулся Кэрдан. — Мне не нужны подражатели. Найдешь «свое» животное. Еще не забыла определение «псевдореальности»? Сегодня тебе доведется применить его на практике.
Это оказалось предупреждением — Кэрдан не сделал ни одного движения, но мир вокруг Эдеры изменился. Очертания и формы не расплылись, не преобразились; просто в одно мгновение поменялась картинка. Как если бы она грезила с закрытыми глазами, а тут открыла их и увидела реальный мир. Этот мир наполняли несметные полчища животных существ, от мириад крошечных букашек до стаи гигантских дельфинов, чья пасть могла заглотить подросшего слоненка.
«Это чересчур! — воскликнула Эдера. — Неужели кто-то пожелает перевоплотиться в гразиозавра или мохноногого термита?»
«Это тебя не касается. Твоя задача — отыскать собственную сущность, моя — предоставить тебе максимально широкий спектр. Лишние вопросы затянут твое пребывание в этом пространстве».
— Хорошенькое дело, — буркнула она под нос. — Отыскать свою будущую личину среди этих… Неужели нельзя было капельку сузить спектр, отфильтровать… ну, хотя бы насекомых. Ведь их в несколько сотен раз больше, чем всех остальных видов. Хотя некоторые виды млекопитающих тоже не мешало бы отсеять, — она покосилась на гигантский пруд с дельфинами. — Или вымерших животных. Да уж, биллион водяных, кто не спрятался, я не виновата!
Она воздела очи горе, демонстрируя невидимому учителю свое отчаяние. Взгляд ее упал на стройный клин элеутерий — грациозных птиц, нечто среднее между журавлем и лебедем, но мельче, изящнее, проворнее тех и других. Клин рассекал оранжевое, но бессолнечное небо, двигаясь навстречу влюбленной парочке птеродактилей. Девушка завороженно любовалась слаженным движением стаи, точеными очертаниями и сияющей белизной птичьих тел. Очарованная дивным зрелищем, она не заметила, как оранжевое небо и белые птицы оказались не над головой, а вокруг. Трава исчезла из-под ног. Единственной связующей нитью между нею и землей остался восхищенный взгляд маленького человечка далеко внизу, в золотистом ореоле длинных пушистых волос. (Элеутерия еще помнила, что этот ореол называется у людей «волосы», но с трудом представляла, почему они облекают не всю поверхность тела, как перья, а лишь часть ее, до пояса, как у фигурки внизу.) Вскоре она забыла о человечке, отдаваясь наслаждению полета, такому естественному и привычному, такому упоительному.
Опьяненная блаженством, птица забыла о стае, выбилась из клина и взмыла к облакам. Она быстро набирала высоту, петляя в движениях дивного птичьего танца. От стремительного рывка и резкой смены высоты у нее участилось сердцебиение и перехватило дыхание. Птица закружилась на месте, а потом камнем рухнула вниз. Она даже не поняла, что с ней происходит. Стая удалялась, как ни в чем не бывало следуя своим путем. Никто не собирался спасать ее. Жизнь Эдеры висела на волоске. За пару дюймов от каменистого утеса ее остановила невидимая преграда, и птица зависла над землей, как в невесомости. Она успела отметить, что спасительная преграда мягкая, теплая и гладкая… На мгновение сознание помутилось, затем она пришла в себя в человеческом теле и в реальном мире, на маленьком островке посреди болотной жижи. Кэрдан поддерживал ее под мышки. В прикосновении его рук она узнала невидимую мягкую преграду, остановившую ее перед падением. Она быстро отпрянула от него.