Женщина вернулась к своему малышу, а Дима продолжил нетерпеливо мерить шагами лестничную клетку. То и дело он в тревоге поглядывал на часы, молясь, чтобы Альберт поскорее вернулся. Каждая минута промедления могла сказаться на состоянии Кати. Пускай Бранн и говорил, что яд убивает медленно, но кто знал, сколько воды девушка уже успела выпить с момента отравления.
Внезапно Дима услышал, как кто-то торопливо взбегает по лестнице, и бросился к перилам. Вайнштейна трудно было не узнать: его длинные темные волосы как и в прошлый раз были небрежно затянуты в хвост, а на шее красовался черный узор татуировки. В руке врач держал целлофановый пакет с логотипом аптеки «Здоровье».
— Дмитрий? — с удивлением произнес Альберт, заметив у лестницы хорошо знакомого ему парня. Тяжело дыша от быстрого бега, он вытер со лба выступившую испарину, после чего добавил: — Надеюсь, вы не захватили с собой Киву, потому что мой день и так напоминает выгребную яму, полную дерьма!
— Мне нужна ваша помощь, — Лесков решил говорить напрямую.
— Она всем нужна, вот только я ничем не могу помочь.
С этими словами Вайнштейн поравнялся с Лесковым и торопливо постучал в дверь соседки.
— Вы можете уделить мне хотя бы минуту?
— За эту минуту ребенок, который находится в этой квартире, вполне может умереть.
От Дмитрия не укрылось, что Вайнштейн изо всех сил старается казаться спокойным, хотя то, как он начал нервно тарабанить пальцами о косяк, говорило об обратном.
Соседка открыла дверь практически сразу же.
— Я не знаю, что делать, — прошептала она, после чего беспомощно опустилась перед врачом прямо на колени. — Умоляю, Альберт, миленький, спасите моего малыша!
— Успокойте ее, пожалуйста, Дмитрий, — сухо бросил Вайнштейн, пытаясь отцепить руки несчастной женщины от своей штанины. — Ну же, Маргарита, пустите меня к ребенку.
Отчаявшаяся мать подчинилась в тот момент, когда встретилась взглядом с Димой. Она поспешно закивала головой, после чего с отстраненным видом опустилась в кресло, стоявшее в прихожей. Лескову не составило труда внушить ей несколько минут равнодушного спокойствия, после чего он поспешил следом за Альбертом в детскую комнату.
Вот только, когда они приблизились к колыбельке, Дмитрий понял, что все кончено. Вайнштейн поспешно коснулся шеи ребенка, пытаясь нащупать пульс, после чего закрыл глаза и устало потер переносицу. То, что когда-то было восьмимесячным мальчиком по имени Максим, сейчас напоминало безжизненную куклу, покрытую темной сетью вен. Его остекленевшие глаза были широко распахнуты, а на щеках все еще поблескивали капли слез. Губы ребенка казались темно-синими, практически черными, а приоткрытый рот наполняла какая-то черная густая жидкость.