Сказать, что она была в бешенстве — это ничего не сказать. Оксана никак не могла понять, в чем их проблема? Лесков упрямо утверждал, что они — всего лишь друзья, но в тот момент, когда она пришла навестить его в госпитале и поцеловала его, он ответил на поцелуй. А сейчас вдруг пошел на попятную и прикрывается какой-то мифической занятостью. Да, теперь он в совете, но не круглосуточно ведь.
Бесило еще и то, что он что-то умалчивал. То ли о себе, то ли о своей новой работе, но между ним и Оксаной постоянно была какая-то недосказанность. И теперь девушка начала понимать, что этой самой недосказанностью является лабораторная стерва с самомнением, как у древнегреческого божества. Что он вообще в ней нашел? Если только внешность. В целом Воронцова была пустой самодовольной куклой, которая разбиралась только в химии, и то только тогда, когда рядом стоял более опытный мужчина вроде Вайнштейна. А поведение этой девицы с коллегами и вовсе вызывало лишь отвращение — столько высокомерия и холодности было в ее взгляде. Та же Оленька откровенно ее побаивалась. Бедняжка даже плакала несколько раз из-за язвительных нотаций Воронцовой. К тому же Оле казалось, что Эрика настраивает против нее Альберта, к которому девушка испытывала далекие от субординации чувства. Получается, мало того, что эта лаборантка решила захапать себе Вайнштейна, так еще и нацелилась на Лескова. Вот только черта-с-два она его получит.
— Мы поговорим, когда ты успокоишься, — устало ответил Лесков. — Главное, перестань придумывать себе разные небылицы.
— Просто ответь мне: ты с ней?
— Просто отвечаю: нет! Всей станции известно, что Воронцова меня ненавидит. Да и я не испытываю к ней великой симпатии. Мы всего лишь вынуждены вместе работать.
— Значит, ты ее ненавидишь? — нарочито громко спросила Оксана. — Ладно, тогда тема закрыта. Когда освободишься, зайди, пожалуйста, ко мне. Не хочу, чтобы наш разговор слышала вся больница.
«Господи, неужели еще не все?» — с досадой подумал Лесков. Он знал, что тот проклятый поцелуй ему еще аукнется, и уже предчувствовал, что последнее восклицание Оксаны касательно его ненависти к Эрике, донеслось и до Воронцовой.
В этом он убедился, едва постучавшись в дверь ее кабинета. Прежнее дружелюбие будто смыло волной, и Эрика снова предстала перед Дмитрием той самой высокомерной стервой, которую Лесков привык лицезреть каждый день.
— Надеюсь, обошлось без кровопролития? — с язвительной иронией произнесла брюнетка, пропуская Лескова в помещение.
— Кровь мне пускают только «костяные» и вы, — без тени веселья ответил Дмитрий и, не дожидаясь разрешения, первым прошел в лабораторию. Эрика направилась следом.